–　Тогда что же вы имели в виду, принцесса?

–　Почему вы держитесь так официально? Вы не были таким вчера.

–　То, что было вчера,　– сказал он напряженно,　– было ошибкой. Я забылся, и такое больше не повторится.

–　Получать удовольствие, заниматься подводным плаванием – это называется «забыться»?

–　Да, мэм.

–　Если вы еще раз назовете меня «мэм», я запущу вот этим кокосом в вашу толстенную голову!

–　Вы, наверное, хотели сказать: в мою чугунную башку.

–　Именно так.

Роунэн едва сдержал улыбку.

–　Принцесса,　– сказал он с досадой,　– я на службе. Я нахожусь здесь не для того, чтобы развлекаться. Не для того, чтобы учить вас плавать или различать рыб. Моя задача – охранять вас и беречь до тех пор, пока я не смогу вернуть вас домой.

–　На меня вполне могли напасть, пока вы рубили деревья в джунглях,　– сказала она раздраженно. Как мог он не хотеть продолжения вчерашнего?

Не просто того физического прикосновения, хотя оно и вызвало у нее непреодолимое желание, а их веселого смеха и чувства товарищества.

–　Я думаю,　– сухо сказал Роунэн,　– что, если бы террористы приближались к острову, я бы услышал их катер или вертолет. Я находился от вас всего в нескольких секундах ходьбы.

Он нарочно делал вид, что не понимает, о чем речь!

–　А если бы меня укусила змея?

Он не ответил. Ей было ненавистно, что он вел себя с ней как с ребенком.

–　Или съел бы тигр?　– пробормотала она.　– Напала обезьяна!

–　Я знаю, что говорю. Здесь нет никакой опасности. Никакой. Ни убийц, ни змей, ни тигров, ни бешеных обезьян. Так что можете успокоиться.

Взмах топора. Щепки разлетелись в разные стороны. Роунэн собрал их и сложил в кучу, не поднимая, на Шошану глаз.

–　Я расслабился вчера, и в результате вы получили сильный ожог.

–　Уж не чувствуете ли вы себя виноватым в этом? Роунэн, это не ваша вина. К тому же в этом нет ничего смертельно опасного. Небольшой ожог, только и всего. Я уже почти не чувствую его сегодня.

Это была ложь, но, если эта ложь поможет убрать с его лица выражение холодной профессиональной отчужденности, она не будет напрасной.

Роунэн ничего не ответил, и Шошана поняла, что дело было не только в солнечном ожоге.

–　Вы разозлились из-за того, что я согласилась выйти замуж?

Она попала в цель. Твердое и холодное выражение, появившееся на его лице, потрясло ее.

–　Это абсолютно меня не касается.

–　Неправда. Мы же друзья, и я хочу поговорить с вами об этом.

Она вдруг почувствовала, что, если поговорит с Роунэном, все ее внутренние сомнения исчезнут. Она поняла, что ужасное чувство одиночества, которое терзало ее с тех пор, как она ответила согласием принцу Махейлу, покинет ее наконец.

И она поймет, что ей делать.

–　У меня умер кот,　– вдруг выпалила она,　– вот почему я согласилась выйти за принца.

Она правильно сделала, сказав это, хотя по его лицу поняла, что теперь он может подумать, будто у нее явно что-то не то с головой.

–　Вы должны послушать насчет этого кота,　– поспешно добавила она.

–　Нет-нет,　– предостерегающе поднял он руку.　– Я не буду ничего слушать о коте. Не хочу, чтобы вы рассказывали мне о вашей личной жизни. Ничего. Мы не можем быть друзьями,　– тихо сказал он.　– Вы это понимаете?

А Шошана думала, что они уже вот-вот станут друзьями, а возможно, даже больше чем друзьями. В эти дни она провела в его обществе столько времени, сколько ни с кем раньше не проводила, и чувствовала, что тянется к нему, как цветок к солнцу.

Благодаря ему она открыла в себе много нового.