Колька помял в руках шапку:

- Ладно, скажу… Вы на станцию едете… на подводах. За этим, как его… за суп… суп…

- А-а… знаю! - догадалась Варя. - А ещё кому приказ?

Колька назвал Митю, Пашу, Васю и Алёшу.

- А Вити Кораблёва почему нет?

- Так он же не член бригады!

- Кто тебе сказал?

- А вы разве его зачислили? Когда?

- Да ты, Колька, чего-то не разобрал. Не пять, а шесть ребят предупредить надо. Шесть! Понял?

- Могу и шесть, мне нетрудно, - согласился мальчик.

Каково же было удивление Кости, когда наутро он заметил у конюшни, кроме членов школьной бригады, ещё и Витю Кораблёва. В рукавицах, в дублёном полушубке, тот препирался с отцом. Никита Кузьмич убеждал сына не ехать на станцию: дорога дальняя, мороз крепнет, может разыграться пурга.

- Нужно мне… Понимаешь, нужно! Задание у меня! - упрямо стоял на своём Витя.

Костя подошёл к Варе:

- Что он выдумывает? Кто его звал?

- А кто у нас бригадир? Он и звал! - сказала Варя и прикрыла рукавичкой лицо.

- Я?!

- Не сам, конечно… Через связного.

- Через Кольку? - Костя шагнул к девочке, но увидев её лукавые глаза, всё понял. - Ну, знаешь, Варька… это уж чересчур! Да кто я, в самом деле? Бригадир или ноль без палочки?

- Ладно, ладно, потом посчитаемся… Ну как ты не понимаешь! Витя же сейчас как на выселках живёт… на необитаемом острове. Домой к нему никто не заходит, в классе его все чураются…

- Мало мы для него сделали…

- Мало не мало, а до конца ещё не вытянули… Доведись нам без товарищей остаться - с тоски бы взвыли.

- Это уж как есть… Я бы и дня не прожил, - согласился Костя и про себя отметил, что ему с каждым днём становится всё труднее спорить с Варей.

Вскоре восемь широких саней-розвальней выехали за околицу. Впереди ехал Никита Кузьмин, за ним на Гордом - Витя, потом члены школьной бригады, а позади всех, замыкая обоз, погонял Командировочную Костя.

Чтобы сократить путь, Никита Кузьмич решил ехать не через мост, а напрямик, через замёрзшую реку, по которой кто-то уже успел проторить полозьями санную дорогу.

Река была ровная, белая от снега, точно её застелили чистой скатертью, и даже чёрные, неприглядные ольхи на берегу похорошели от серебряного инея. Кое-где среди снега проступали тёмные полыньи - незамёрзшие озерца воды, и над ними курился парок. Но лёд держал прочно и только слегка потрескивал, когда сани проезжали близко от полыньи.

Правда, в одном месте Никита Кузьмич неожиданно остановил свою подводу, вылез из саней и несколько раз прошёлся впереди лошади, проверяя прочность льда. Но потом вновь тронул лошадь и только крикнул едущим сзади, чтобы они увеличили расстояние между подводами.

К полудню возчики были уже на станции.

Быстро нагрузили сани бумажными кулями с удобрением, увязали верёвками, задали лошадям корму и направились в чайную отогреваться.

Здесь было тепло и шумно, на подмостках играл баянист.

Костина компания заняла столик в углу, заказала вскладчину яичницу-глазунью на десять яиц и чай с баранками. Чай попахивал берёзовым веником, яичница была испещрена угольками, но ребятам с мороза всё казалось необыкновенно вкусным.

Варе очень хотелось, чтобы Витя попробовал с ними яичницы и чая, и она показала ему на место рядом с собой. Но Витя, сидевший с отцом за соседним столиком, только пожал плечами.

Никита Кузьмич встретил знакомого колхозника и заказал водки. Первые сто граммов они выпили за встречу, вторые - за давнюю дружбу, третьи - ещё за что-то. Никита Кузьмич быстро захмелел и принялся жаловаться приятелю на свои неудачи в колхозе.

Витя то и дело оглядывался на соседний столик, дёргал отца за рукав, болезненно морщился:

- Ну, хватит тебе, уймись!

Костина компания притихла, забыла про чай.