|
— Достаточно некоторой склонности к сексуальным удовольствиям и достаточного количества времени для их поисков. Через год-другой начинаешь приобретать репутацию гуляки и кутилы, что вызывает повышенный интерес со стороны женщин». Княгиня Полякова хохочет. «Вы все такой же циник, Рикки. Что подумает о вас ваш знаменитый брат?» Я пожимаю плечами. «В каждом поколении династии фон Бек есть паршивая овца, — откликаюсь я. — Это уже стало традицией. Мой брат испытывает удовлетворение, потому что считает, что надо твердо придерживаться семейных традиций. У меня покладистый характер, и он находит, что возложенная на меня роль мне отлично подходит». Княгиня закуривает маленькую сигаретку. «Что же вы сейчас делаете здесь? Я слышала, что вы посещаете школьниц? Или это были школьники?» Это замечание меня несколько встревожило. Это значит, что моя связь с Александрой вот-вот обнаружится. «Скорее уж с неграми», — пытаюсь я отвести ее подозрения от истины. «Как? — восклицает она. — Неужели правда?» Иногда она бывает удивительно простодушной. «О-о, это потрясающе, — заявляю я. — А я думал, что вы в Париже…» Она вздыхает: «Есть ведь еще вопрос размера. Дорогой мой Рикки, меня пугают слишком большие члены». К нам подходит девица с подносом, на котором стоят бокалы с шампанским. Я протягиваю княгине и сыну по бокалу. Дмитрий улыбается, словно балаганная марионетка. «Ну, они не всегда так уж чудовищны», — говорю я. «И этот школьник? — не отстает она, — он что же, тоже черный?» — «Как ваша шляпа, — отзываюсь я. — Это сын африканского короля. Он учится здесь». Она хихикает, принимая сказанное мной за чистую монету. «Пришлите его ко мне, когда закончите с ним». Княгиня Полякова всегда считала меня старым бессердечным развратником, который относится к людям так же, как она. Она не знает о моей ахиллесовой пяте, моей сентиментальности, я же не вижу резона признаваться ей, что я совсем не такой, каким ей хотелось бы меня видеть. «Договорились, — соглашаюсь я и смотрю на каминные часы. — Попозже, где-то после ужина, я полагаю. Я должен пойти за моим маленьким негром». Я снова целую ей руку и пожимаю руку ее сыну. Он краснеет. Я подмигиваю ему, затем направляюсь к лестнице, решив заказать ужин в комнату. Зная, какая княгиня Полякова сплетница, я рассчитываю на то, что ее болтовня на мой счет неплохо заметет следы. В конце концов, еще с самого начала своей связи с Александрой я придумал и другие уловки на случай разоблачения. Я сталкиваюсь с двумя любителями бриджа, когда они выходят из туалета. «Упразднение этой армии никогда особенно не волновало его, — говорит один другому. — Но полагаю, что дезертирство половины гарнизона было для него ударом. Он, кажется, был в этот момент в охотничьем домике со всеми этими маленькими механическими приспособлениями. Если дело так и пойдет, не прольется ни одной капли крови. Хольцхаммер — славный малый, при нем налоги снизятся». Мне не совсем понятен был смысл их разговора. Я подошел к голубой двери и, прежде чем войти, постучал. Тереза и Александра отдыхали, лежа в объятиях друг друга, улыбаясь и хихикая. Казалось, я застал их в самый разгар блуда. Волосы их были влажными от пота, на теле были следы царапин. «Ну как, хорошо позабавились?» — бросаю я им, смеясь. Я с радостью вижу, что они веселы, и убеждаюсь, что от недавнего дурного настроения не осталось и следа.
Пападакис приносит мне чашку чая. «Не хотите ли вы теперь чего-нибудь поесть?» — спрашивает он. «Ну, если только кусочек камамбера, — откликаюсь я. — А потом немного овернского сыра. Хочется чего-нибудь мягкого и острого. Что у нас есть?» Он погладил бороду рукой. |
