— Макиннис, кто-то заметил Мясника в Кингсуэллсе, в трех улицах отсюда.

— Твою мать!

Констебль резво кинулся к машине, не обращая внимания на возмущенный крик:

— Эй, а как же насчет моей изгороди?

Машина рванула с места, воя сиреной.

Они приехали первыми, выскочили из теплого салона и осветили кусты по обе стороны фонариками. Капли дождя сверкали в узких лучах, подобно осколкам рассыпавшегося стекла. Мелкий дождь в который уже раз за сегодняшний день сменился проливным ливнем.

Констебль Гутри сделал пару шагов в темноту и заорал:

— МИССИС ЯНГ?

— Как она тебя услышит? Выключи сирену.

На ночь снизошла тишина — только стук дождя по капоту, шорох капель, падающих на кусты, и бульканье ручья на дне овражка.

Макиннис попробовал снова:

— МИССИС ЯНГ? ВИКИ? ЭТО ПОЛИЦИЯ.

— Тут у них сплошь кустарник…

— МИССИС ЯНГ?

К шороху дождя присоединился новый звук — вой сирен вдалеке. Это по Газелхед-роуд и из Баксберна спешили патрульные машины. Полиция готовилась к бою…

— Дежурный сказал, где она…

Раздался сдавленный женский крик.

— Вон там!

Макиннис побежал по скользкому берегу ручья, Гутри — следом, лучи прыгали по кустам и мокрой траве.

— МИССИС ЯНГ?

Они остановились у подножия холма. Дождь что есть силы колотил по черным курткам.

— Ладно, — решил Гутри, — ты налево, я направо.

Макиннис фыркнул:

— Ты что? Если там Мясник, нам надо держаться вместе…

— Там женщину убивают, забыл?

Его напарник ринулся в сторону.

Макиннис выругался, затем с опаской двинулся по высокой, до колена, траве. Всё как-то нелепо… может, это просто розыгрыш или… извращенная игра, как у тех типов из Нортфилда?

Он посветил по кустам:

— МИССИС ЯНГ?

Черт, он и сам не заметил, как упал. Только что стоял, и вот уже лежит плашмя на спине, наблюдая, как горящий фонарик, описывая дугу, летит в колючие кусты.

— ЧЕРТ!

Пауза, затем заработала рация, висевшая у него на плече.

— Ты в порядке? Что случилось? Помощь нужна?

Ни за что в жизни Макиннис не признался бы, что грохнулся на задницу.

— Всё в порядке… Фонарь уронил…

— Растяпа!

— От растяпы слышу.

Констебль выключил рацию и поднялся на ноги. Всё промокло: брюки, куртка, футболка, трусы, носки. Просто блеск… Фонарь все еще светился. На секунду он решил оставить его там, но потом сообразил, что мокрее стать невозможно, и медленно двинулся вперед.

Фонарь оказался всего в двух футах от внешнего края кустарника. Макиннис опустился на четвереньки и попытался дотянуться до него.

Пока он копался, шипы раздирали ему тыльную сторону ладони. Идиотский фонарь… Ну давай же… Ветка, камень… что-то липкое… О боже… только не собачье дерьмо, пожалуйста, только не собачье дерьмо… фонарь! Макиннис перекрестился. Хорошо хоть никто не видел, что он вел себя как последний мудак.

Когда он вытаскивал фонарь из кустов, луч уперся во что-то маслянисто-темное. Кровь… Его рука была в крови… Впереди он заметил что-то белое. Ступня…

Констебль замер, затем повел лучом выше: лодыжка, нога, бедро, ягодица… На животе лежала женщина, в трусах и бюстгальтере. Ее шея была разрезана так глубоко, что голова еле держалась. Женщина была мертва, очень мертва…

— О господи…

Констебль сел на корточки, потянулся за рацией и нажал на кнопку вызова.