Жаловаться надо уметь, а подобный обман спускать — это расписываться в собственном бессилии.

— …это жевать, — в рот мне впихнули махонький липкий шарик. — Госпожа, умоляю…

Шарик был горький.

И клейкий.

И я с немалым трудом удержалась, чтобы не выплюнуть его. Вот же… небось, на неочищенной смоле катали, а дамам Верхнего города розовую пудру добавляют для сладости и еще…

Шарик растекся, обволакивая рот. О нет, а мне казалось, что нет ничего хуже топленого барсучьего жира, которым меня в детстве потчевали. Оказалось, что есть.

Я поспешно хлебанула горького отвару.

…и дышать стало немного легче.

— Исиго придет вечером, — затараторила девочка, усаживаясь на ноги.

Она была…

Смуглой. И очень худой. Узенькое личико с плоскими скулами и раскосыми глазами какого-то слишком уж яркого зеленого цвета. Да и переносица… у людей не бывает настолько широкой переносицы. А еще коготков, которые она поспешно втянула, стоило заметить мой взгляд.

— Простите, госпожа, — она наклонилась, утыкаясь лбом в циновки. — Я… слишком много говорю.

Ничего.

Это даже хорошо… глядишь, я и пойму, кто я и где оказалась.

…в доме Тай-ши, который мне, последней из рода Танцующей цапли, остался весьма сомнительным наследством. Единственным наследством, что не сумел разорить никчемный мой супруг, пусть демоны-лао терзают душу его во веки-вечные.

Ничего не понятно.

Я закрыла глаза и открыла.

…с домом позже разберусь, а пока…

Комната.

Небольшая.

Мебель… а вот мебели почти нет. Пол застлан плетеными циновками. Пара ширм. Рисунки на рисовой бумаге… откуда я знаю, что на рисовой? А вот знаю и все… это моя матушка увлекалась, а у меня таланта не хватало.

И усидчивости.

Искусство ти-куэй, рисунка одной линией, требует терпения и сосредоточенности, а я же, Иоко из рода Танцующей цапли, всегда была удручающе непоседлива.

Не отвлекаться.

Подставка с драконом.

Меховые одеяла, от которых пованивало и чистили их, выходит, давненько. Пара деревянных башмаков у двери… и сама-то дверь отнюдь не из дерева сделана, как и внутренние стены. Бумажные? Пусть и зачарованная бумага, но все-таки…

Безумие.

Где я оказалась?

— Зеркало, — велела я, и девочка — надо-таки узнать ее имя, послушно метнулась к плоскому длинному сундуку, который я сперва и не заметила. Она откинула крышку и вытащила длинный футляр, который с поклоном протянула мне.

Зеркало было…

Прямоугольным.

На витой кованой ручке, изображавшей двух танцующих цапель. На раме его переливались алым полированные камни.

— Госпожа, — голосок девочки дрогнул. — Исиго уверяет, что вы выздоровеете и ваша красота к вам вернется…

…она из рода зверошкурых, и отец ее входил в сотню, что охраняла самого наместника. Так, во всяком случае, утверждала потаскушка, приведшая девчонку в дом. И попросила за нее недорого, всего-то три серебряных.

У меня в тот день было хорошее настроение.

…да и служанка нужна была. Я слышала, что зверошкурые выносливы и почти не нуждаются во сне, что же касается натуры их, то оно и к лучшему.

Зверям не свойственно притворство.

А почтительности я ее научу…

…научила.

Но как ее зовут?

…позже.

…мое лицо… я ведь была красавицей, славная Иоко, единственная наследница золотых дел мастера, последний цветок на древе рода…

…ах, какие на меня возлагали надежды!

…и смерть отца нисколько не изменило матушкиных планов.