— Я помню о нашем уговоре. Только не понимаю, почему я должен притворяться? Я был так рад, что ты…

— Дорогой, — Вика подошла совсем близко к окну, и Сашка, чтобы скрыть свое присутствие, прижалась спиной к шершавой стене дома. Впрочем, стать свидетелем чужих откровений ей все равно не удалось.

— Мы не одни. Этот дом населяет с десяток человек, и я не знаю, кто стоит сейчас за окном…

Сашка икнула, понимая, что близка к позорному разоблачению.

— …или за дверью, или в другой комнате. Тут всегда бедлам и вероятность неожиданной встречи слишком велика. Тебе как будущему дипломату не следует пренебрегать конспирацией.

— Да какая, к чертям, конспирация! — возмутился Серега. — Просто ужасно хочется знать: ты меня используешь, зачем? Вот хотя бы с этими признаниями, с этим убийством. Это потому что я…

— Хм… — Виктория снова улыбнулась. — Я бы тоже хотела это знать. Ты не нажимал на курок?

— Не нужно так шутить. Я имел в виду другое…

— Хватит об убийствах, прошу тебя! — она прижала ладонь ко лбу. — Это невыносимо.

— Но я же видел своими глазами!

— И что из того, — она устало вздохнула и отошла к роялю. — Я прошу тебя. Нам нужно защитить Сашку.

— Но каким образом этот глупый журналист мог бы стать опасным? Тем более для нее?

— При чем тут журналист? — разом удивились и Виктория в комнате, и Сашка на улице.

Только Виктория удивилась вслух, а Сашка про себя.

— Никто бы не дал толкнуть материал о том, что творится в доме, в его поганую газету, — продолжил Серега, все еще не понимая, что обе его слушательницы уже окончательно запутались в том, что он пытается выразить в своей сумбурной речи. — Я тут околачиваюсь постоянно и все равно не понимаю, что у вас тут вообще творится. Не дом, а главное управление гестапо. Каждое слово оценивается, переоценивается и может стать опасным только потому, что сказано не с той интонацией или не в тот момент. Знаешь, я стажировался в японской корпорации, так вот японцы по сравнению с вами просто дети! А я-то думал, что их нация самая загадочная и непредсказуемая на свете. И этот Павел мне совсем не нравится! — он неожиданно перескочил на другую тему: — Вот как он появился, так и поехало. Просто злой гений какой-то!

— Ну… — снисходительно заметила Виктория, — никакой он не гений.

— Согласись, он странный.

— С этим трудно спорить.

При упоминании о Павле Сашка, разумеется, вытянулась в струну.

— Он рядом с Аркадием, — продолжила тетушка, — и это главное. Теперь все будет хорошо.

— Он рядом с Александрой, — упрямо заявил Серега, — и ничего хорошего я в этом не нахожу. Не знаю, как для Аркадия Петровича, а для Сашки он опасен. Я чувствую это спинным мозгом.

— Умерь свой пыл, — Виктория села за рояль и взяла вступительный аккорд, проговорив напоследок: — К тому же чувства, исходящие из спинного мозга, лгут…

Она снова заиграла. На этот раз «Вальс № 6» Шопена. Настроение ее явно испортилось. Разговор был окончен. Серега вышел из гостиной сильно раздраженный тем, что не получил ответа ни на один из своих вопросов.

Сашке его чувства тут же передались. Она отступила от окна, ощущая, что ее голову загрузили обрывками фраз, продолжение которых она даже придумать не в силах. Такое с ней иногда случалось, в основном на уроке философии в лицее. Но тут был совсем другой случай, поэтому на Викторию и ее нерадивого собеседника она разозлилась куда сильнее, чем на своего учителя.