— Я? — удивилась Нильгюн. — О чем мне рассказать? — Она немного задумалась, а потом сказала: — Все так подорожало, Бабушка.

— Скажи, что ты не думаешь ни о чем, кроме книг, — сказал Метин.

— Умник несчастный! — огрызнулась Нильгюн.

— О чем вы разговариваете? — спросила Бабушка.

Опять наступило молчание.

— Ладно, Бабушка, — сказал я. — Мы пошли по своим комнатам.

— Вы же только что приехали, — сказала Бабушка. — Куда же вы?

— Никуда! — ответил я. — Мы ведь еще целую неделю здесь.

— Значит, ничем больше меня не порадуете, — сказала Бабушка. И, кажется, почему-то слегка улыбнулась с торжествующим видом.

— Завтра на кладбище поедем, — сказал я, не подумав.

Реджеп ждал за дверью. Он отвел каждого из нас в наши комнаты, открыл там ставни. Мне он опять приготовил комнату с окном, выходившим на колодец. Я вспомнил запах плесени, чистых простыней и детства.

— Спасибо, Реджеп, — сказал я. — Как ты красиво все сделал!

— Ваше полотенце я повесил вот сюда, — показал он.

Я закурил. Мы вместе смотрели на улицу из открытого окна. Я спросил его:

— Реджеп, как дела этим летом в Дженнет-хисаре?

— Плохо, — ответил он. — Прежнего очарования не осталось.

— То есть?

— Люди стали злыми и безжалостными, — ответил он.

Он повернулся ко мне и, ожидая понимания, посмотрел мне в глаза. А потом мы, слушая шум с пляжа, опять стали смотреть на море и улицу, видневшуюся за деревьями вдалеке. Вошел Метин.

— Брат, дай, пожалуйста, ключи от машины.

— Ты уезжаешь?

— Да, вытащу свой чемодан и уеду.

— Если принесешь наверх и наши чемоданы, то дам тебе машину до завтрашнего утра, — пообещал я.

— Не беспокойтесь, Фарук-бей, я принесу их, — сказал Реджеп.

— А ты сейчас не собираешься пойти в архив искать чуму? — спросил Метин.

— Что искать? — удивился Реджеп.

— Чуму я уже завтра буду искать, — сказал я.

— Сразу пить начнешь? — спросил Метин.

— А какое тебе дело до того, что я пью? — спросил я. Но не рассердился.

— К в самом деле! — ответил Метин, взял ключ от машины и ушел.

А мы с Реджепом. не раздумывая больше ни о чем, пошли за Метином и спустились вниз. Потом мне пришло в голову сходить на кухню и порыться в холодильнике, но, спустившись по маленькой лестнице, я, вместо того чтобы пойти туда, повернул в противоположную сторону и, пройдя мимо комнаты Реджепа, дошел до конца узкого коридора. Реджеп шел следом.

— Ключ от кладовой еще здесь? — спросил я. Потянулся к дверному наличнику и вытащил пыльный ключ.

— Госпожа не знает, — сказал Реджеп. — Не говорите ей.

Я повернул ключ, но дверь пришлось сильно толкнуть, чтобы открыть. Кажется, за ней что-то упало; я посмотрел и растерялся: запыленный череп лежал между дверью и сундуком. Я поднял его с пола, сдул пыль и, стараясь казаться веселым, протянул Реджепу.

— Ты помнишь это?

— Что, просите?

— Ты, наверное, никогда не заходишь сюда.

Я положил череп на маленький столик, заваленный бумагами. Как ребенок, схватил и потряс какую-то стеклянную трубку, а потом положил ее на одну из чаш заржавевших весов. Реджеп стоял на пороге, молчал и со страхом смотрел на то, к чему я прикасался.