Итак, след был опознан и его совпадение с бумажной копией подтверждено; служанка сказала затем, что именно эти башмаки надевал господин вечером в пятницу — все прочие пары оставались на подставке для обуви в коридоре. Лоу вошел в дом, достал перо и чернила и продолжил расспросы, делая краткие заметки. Вскоре в дверь гостиной постучалась другая служанка, чтобы пригласить Тула наверх.

Лоу настоял, чтобы Тул отправился к пациентке; как показалось Тулу, судья стал подозревать, что доктор потихоньку делает знаки свидетельнице. Повесив голову, Тул удалился и у подножия лестницы сказал другой служанке:

— Поди лучше туда… эта дурочка Линн делает все, чтобы вашего хозяина повесили, клянусь Юпитером!

Женщина вскрикнула:

— Господи помилуй!

Тул чувствовал себя как оглушенный; цепляясь за неуклюжие перила, он взобрался по темной лестнице, обогнул угол коридора и оказался у двери миссис Наттер.

— О мадам, все будет в порядке, не сомневайтесь, — смущенно отозвался Тул на взволнованно-бессвязное обращение миссис Наттер.

— Вы действительно  так думаете? О доктор, доктор, вы в это верите ? За последние двое или трое суток… но сколько же их прошло?.. О, моя бедная голова… мне кажется, что его нет уже месяц. Как вы думаете, где он? Он занят делами?

— Разумеется, делами, мэм.

— И… и… доктор!.. Вы в самом деле считаете, что он жив и здоров?

— Конечно, мадам… что с ним станется?

Тул стал рыться в аптечных склянках на каминной полке, прикидываясь, что рассматривает этикетки, которые на самом деле не интересовали его нисколько; он бормотал что-то себе под нос, время от времени — хоть и неловко это признавать — добавляя ругательство.

— Видите ли, дорогая мэм, вы должны в меру сил сохранять спокойствие, иначе от лекарств проку не будет; так что постарайтесь, — сказал Тул.

— Но, доктор, — взмолилась несчастная леди, — вы не знаете… я… я в ужасе… я… я никогда не буду чувствовать себя как прежде.

И миссис Наттер разразилась истерическими рыданиями.

— Ну-ну, мадам, в самом деле… проклятье… милая моя, хорошая… вы видите… так не годится. — Тул вытаскивал пробки и нюхал содержимое склянок в поисках «тех самых капель». — И… и… вот они… и не лучше ли будет, мадам… выпейте-ка это… когда… когда он вернется, встретить его здоровой и веселой — разве вы не понимаете? — чем… э-э…

— Но… о, если бы я только могла вам признаться. Она сказала… она сказала… о, вы не знаете…

— Она ? Кто она? Кто  она и что  сказала? — вскричал Тул, настораживая уши, ибо еще ни разу в жизни не отказывался что бы то ни было выслушать.

— О доктор, он ушел… я никогда… никогда… я уверена, что никогда больше его не увижу. Скажите мне, что он не ушел совсем… что мы еще встретимся.

— Проклятье, все время перескакивает с одного на другое… бедная женщина совсем ополоумела, — пробормотал обманутый в своих ожиданиях Тул. — Ставлю дюжину кларета, что она знает куда больше, чем говорит.

Вернуть миссис Наттер к ранее затронутой теме доктор не успел, потому что его позвали вниз, к магистрату Лоу, и пришлось на время с пациенткой проститься, а после разговора с магистратом доктор уже не думал возвращаться к бедной маленькой миссис Наттер. Могги стояла бледная как мел: магистрат только что заставил ее подтвердить под присягой все сказанное по поводу туфель; и Тул отправился домой в деревню с тяжелым сердцем, вконец расстроенный.