— Это, сэр, самоочевидно; но я не пойму, к чему вы клоните.

— Сию минуту услышите, Паддок, дружище, имейте только терпение. Эту чертову дверь никак плотно не закрыть, поговорим в соседней комнате.

Слегка пошатываясь, О'Флаэрти сопроводил Паддока в прилегающую спальню и запер дверь, отчего Паддок, который успел заподозрить его в умственном расстройстве, слегка обеспокоился. Здесь Паддок узнал, что Наттер, оказывается, весь вечер осаждал фейерверкера намеками, нацеленными в одну и ту же точку, — тем, кто знаком с соответствующими обстоятельствами, и в голову бы не пришло в этом усомниться. Затем секунданту пришлось принести торжественный обет молчания, последовали бессвязные рассуждения о коренном различии между лысиной во всю голову и небольшой лысиной, и наконец открылась страшная тайна фейерверкера: с его макушки был снят миниатюрный парик, а точнее «нашлепка» — такое название, как я полагаю, было принято в те дни, — и глазам Паддока предстало блестящее белое пятно размером с кружок масла.

— Клянусь жизнью, сэр, отличная работа. — Паддок, как человек, имеющий отношение к театру, принялся изучать паричок с интересом знатока, для чего поднял его за вихор и поднес к свече. — Ни разу не видел ничего подобного. У нас такого делать не умеют — это из Франции. Клянусь Юпитером, сэр, вот кому бы заказать парик для Катона{48}!

— Не иначе как продал, подлюга, — не унимался О'Флаэрти, — кроме этой макаки Жерома, в городе ни единая душа ни о чем не догадывалась. Он меня по утрам причесывает — в запертой спальне, за кроватным пологом. Наттер ни за что сам бы не дознался, а разболтать некому, кроме окаянного француза, дело ясное.

Фейерверкер засунул руки в карманы и принялся тяжелыми шагами мерить комнату; непрестанно злобно бормоча, он качал головой и поворачивался подчеркнуто резко, как человек, дошедший до белого каления.

— Ага, мосье, — взревел О'Флаэрти, заслышав стук и отпирая дверь, но вместо «окаянного француза» на пороге показался высокий и упитанный незнакомец, в наряде броском, но несколько запылившемся. На розовом лице вошедшего, которое состояло по преимуществу из челюстей и подбородка, выражалась бесшабашная удаль.

Фейерверкер проделал наивеличественнейший поклон, не подумав при этом, что выставляет напоказ голую макушку. Потрясенный Паддок сжимал в одной руке свечу, а в другой — скальп О'Флаэрти.

— Полагаю, сэр, вы явились от мистера Наттера, — церемонно произнес фейерверкер. — Позвольте представить вам моего друга лейтенанта Паддока из Королевской ирландской артиллерии; он любезно помогает мне советом и…

О'Флаэрти широким жестом указал на Паддока, заметил болтавшийся у того в руке парик и внезапно онемел. Он хлопнул себя по голому черепу, сделал неловкую попытку выхватить у Паддока парик, промахнулся, выругался по-ирландски и нырнул за кроватный полог.

— Извольте, сэр, пройти в соседнюю комнату, а я буду иметь честь последовать за вами, — напыщенно произнес Паддок и легким взмахом руки, державшей скальп О'Флаэрти, указал путь. Будучи истинным джентльменом, честным и бесхитростным, Паддок не имел обыкновения скрывать от окружающих что бы то ни было.

— Дайте мне это , — послышался из-за полога яростный шепот. Паддок понял и возвратил фейерверкеру его сокровище.