Визит, надо полагать, не затянулся, и как раз в то время, когда доктор Уолсингем выезжал из ведущей к дому аллеи, лорд Каслмэллард, в сопровождении своего кучера, не спеша следовал мимо верхом в направлении Чейплизода.

Его светлость хотя и походил частенько на сонную муху, все же почитался человеком деловым и энергичным; боюсь, однако, что все усилия сводились к пустой суете и дела его шли бы лучше, если бы он доверил их другим.

Его светлость направлялся в город, чтобы узнать, не прибыл ли Дейнджерфилд; завидев доктора, он замедлил шаг, чтобы тот мог к нему присоединиться. Немногие священники заслуживали такой чести, но доктор по рождению принадлежал к знати, да и жена его происходила из хорошей семьи. Старый дом лорд Каслмэллард смерил ленивым недовольным взглядом. О затее Мервина он уже слышал и не склонен был ее одобрить.

— Да, сэр, этот молодой человек весьма хорош собой и прекрасно одет, — брюзгливо заявил его светлость, — но его общество не доставляет мне, знаете ли, удовольствия. Его вины тут нет, но нельзя же заставить себя не думать о том… о чем думается! И хорошо бы доброжелатели надоумили его не носить, знаете ли, бархат, в особенности черный бархат — ну, вы понимаете. Волей-неволей приходит на ум погребальный покров. Мне… я не… мне рядом с ним не по себе. Смотришь на это бледное-пребледное лицо и… ничего не остается… видишь другое, еще бледнее… Не мне вам объяснять, сэр… Да что там, даже духи его отдают… отдают… знаете ли, кровью. — Наступило краткое молчание; его светлость раздраженно похлестывал себя плеткой по сапогу. — Разумеется, нужно проявлять снисходительность. Не всё в моей власти — мне не сделать его приятнее, чем он есть, но я его жалею и старался быть снисходительным — вам это известно, доктор Уолсингем: уже десять лет я ему почти что опекун — хлопоты несу, а власти не имею. О да, мы стараемся как можем, но, клянусь Богом, сэр, где ему не следовало бы торчать — это как раз здесь, а тем более слоняться совершенно без дела у всех на виду. Могу вас заверить: так думаю не я один. А он еще и взялся приводить в порядок этот мерзкий старый дом — мерзейший старый дом, сэр. Вот-вот обрушится, ей-богу, все это твердят: и Наттер, и Стерк — доктор Стерк из местных артиллерийских войск, на редкость разумный человек. Мерзкий дом, еле стоит, а сколько у меня из-за него было хлопот с этим — не помню, как его звали, — из муниципалитета. Он пытался найти арендатора, но бесполезно; от жильцов уходили слуги — бродят всякие толки, знаете ли, так мне говорили. И что ему здесь понадобилось — вы не знаете? Двух недель не пройдет, как здешние его раскусят, попомните мои слова — пусть называет себя Мервином, Фицджералдом, Томпсоном — да кем угодно, сэр, — кого он надеется обмануть? Не стоит и пытаться. В здешней деревушке народ ушлый, до того ушлый — даже Наттеру, сдается мне, не по зубам.

Следует иметь в виду, что Стерк настоятельно убеждал его светлость присоединить к своим владениям упомянутый дом с прилегающим клочком земли, что сулило некоторые выгоды, и лорд Каслмэллард вознамерился последовать его совету. Посему не приходится удивляться, что водворение там Мервина его светлость расценил как вопиющее посягательство на свои права.

Глава XIV

КАК ПАДДОК ПРОЧИЩАЛ ГОЛОВУ О'ФЛАЭРТИ

(АВТОР НАДЕЕТСЯ, ЧТО ЛЮДИ СУГУБО УТОНЧЕННЫЕ ПРОПУСТЯТ ЭТУ ГЛАВУ, НЕ ЧИТАЯ)

Ром решительно не шел О'Флаэрти на пользу, но, будучи сангвиником, а к тому же и упрямцем, тот не расположен был сдаваться; напиток этот был ему по вкусу, и, полагаясь на свою молодость, фейерверкер вопреки всему употреблял его в изобилии всякий раз, когда предоставлялась возможность. Утром О'Флаэрти объявил своему приятелю Паддоку, что голова у него «прямо-таки раскалывается».