Она ответила не оборачиваясь:

— Вернемся в порт… Там ты найдешь механика.

— А если мы застрянем в открытом море? Нет, придется мне вылезти здесь и пойти в деревню.

Она ничего не ответила, привыкнув полагаться в этих вещах на мужа; кроме того, в глубине души ей было все равно, работает мотор или нет. Это безразличие, которое, казалось, олицетворяла ее обнаженная спина, возмутило мужа:

— Тебе ни до чего нет дела, я вижу… А мне придется тащиться пешком до этой деревни.

Женщина слегка пожала плечами, она думала, что муж этого не заметит, но тот заметил и в крайнем раздражении воскликнул:

— Нечего пожимать плечами!

— А я не пожимала.

— Нет, пожала. Последнее время мне твои манеры не нравятся!

— Да оставь меня в покое, дурак!

Она вдруг ощутила, что ее глаза полны беспричинных слез, и совсем отвернулась к берегу, словно хотела разглядеть там что-то. Вдруг она действительно увидела человека, он был в голубых брюках и белой рубашке и быстро сбегал по тропинке к пляжу. Это было словно мгновенное видение: добравшись до пляжа, человек исчез, как по волшебству. Женщина спросила себя, нужно ли сказать мужу об этом странном исчезновении, но решила промолчать. Однако при этом она испытала какое-то непонятное чувство вины.

Тем временем муж бросил якорь — она поняла это по громыханию цепи и всплеску воды. Затем он спросил:

— Так выйдем на берег?

Машинально она свесила ноги через борт и соскользнула в воду по колени, ощутив под подошвами песчаное дно. Выйдя на темный и влажный береговой гравий, она заметила направо в скале темную пещеру, которая показалась ей глубокой. Внезапно она почувствовала твердую уверенность, что человек, увиденный ею на тропинке, сидит там, внутри. Однако она и на этот раз ничего не сказала и снова испытала легкое угрызение совести. Муж подошел к ней и, взяв за руку, пробормотал:

— Извини меня.

— И ты меня извини, — сказала она, ясно чувствуя, что лицемерит, затем повернулась и поцеловала его в щеку, думая в то же время: "Он уйдет… я останусь одна".

Муж, совершенно успокоившись, спросил:

— Тебе не скучно будет ждать меня? Я только туда и обратно… на часок.

— Да что ты, — ответила она, — тут так красиво.

Муж ушел по тропинке, поднимавшейся по склону. Она села на берегу в нескольких шагах от воды, так, чтобы наблюдать за пещерой.

Некоторое время она сидела неподвижно, глядя на море. Затем почти не заметно повернула голову в сторону пещеры и удивилась, что муж ничего не увидел: как она и думала, человек был там, он сидел на земле в пещере, поджав ноги и обхватив колени руками. Плечей и головы ей не было видно из-за густой тени, а кроме того, у входа в пещеру выдавался камень. Женщина посмотрела на руки, сплетенные на коленях, и внезапно убедилась в том, что это тот самый юноша, которого она видела год назад. Это были его руки, она их узнала — те руки, которые тогда были в оковах. Она спросила себя, не заговорить ли с ним, и, подумав, решила, что не нужно, с уверенностью, которая удивила ее самое. Что-то, подумала она, началось между ними с того момента, когда она увидела, как он спускается по тропинке, и не предупредила мужа; что-то произошло в молчании, будет продолжаться в молчании и завершится в молчании.

Минуты текли, человек не двигался, и та непроницаемая тень, которая окутывала его лицо, казалась ей таинственной и почти священной тенью несчастья, которое разделяло их и препятствовало их общению. Однако она заметила, что неподвижность человека волнует ее, словно они бросили друг другу вызов — кто же первый зашевелится и выдаст свои чувства. Внезапно, почти помимо своей воли, она сделала жест, который, как ей показалось, дал наименование ее смятению: она знала, что у нее красивые маленькие уши; она подняла руку и отбросила назад волосы так, чтобы человек мог видеть ее ушко.