— Да, тут праздники, суматоха.

— Как его зовут? —Мама поставила вопрос ребром.

— Давид.

— Так и говори. А то работа на компьютере… Глупость какая! У тебя на лице все написано.

— Я, между прочим, тоже тебе звонила вечером перед праздником — а никто не отвечал.

— О, это мы с Ириной на концерт ходили в Малый зал консерватории. Бетховена слушали. Ирина все вспоминала, как Илья играл эту вещь. — Мамин голос дрогнул.

…Отец умер семь лет назад, казалось, очень давно. А мама все не могла смириться.

— Давай отметим праздник завтра, раз не получилось вовремя. Приезжай к нам, только часов в шесть вечера — днем у меня частный урок.

Накрыть стол я решила во вкусе мамы —патологической сластены. Даже салат приготовила сладкий: яблоки, апельсины, огурец, отварная курица, немного копченой ветчины. Сверху эта чудовищная смесь посыпалась тертым сыром.

Мама осталась довольна всем, даже мной, что вообще-то бывало нечасто.

— Как немного женщине надо. Да ты просто красавица сегодня, Марина!

— Почему немного? — У нас царила редкая гармония: мне хотелось говорить, ей интересно было слушать. — Давид — это очень даже много.

— А что, он был женат, дети у него?

— Я ведь почти ничего не знаю о нем. Он глава дилерской фирмы…

— И все? А вот это плохо. Вдруг он решил тебя обворовать?

— Не обворует! Чего у нас брать-то?!

— Как это чего?! Видеомагнитофон, телевизор, хрусталь…

Я представила Дода, вытаскивающего из квартиры уродливые хрустальные вазы. Получилось уморительно.

— Не думаю, мама, чтоб ему это было нужно. И потом, мы же не на улице познакомились.

— А где?

— У Вятской, помнишь в школе со мной училась?

— У этой?! — Мама всегда осуждала Аньку за слишком легкий характер и безалаберность. — Ты что же, с ней общаешься? Ну и как она?

Разговор принимал все более неприятный оборот. Мама затаилась. Сейчас она все выспросит и произнесет обвинительный монолог.

Лучше бы я молчала.

— Она как все, мама. Но держится, не унывает.

— А что у Олега в четверти по алгебре выходит? — Мать переменила тему — маневр удался. Она знала, что учеба дается Олегу трудно.

— Тройка, наверно.

— Вот, у сына тройки, а ты бегаешь в гости к Вятской!..

Вечер был испорчен. Но ничто не могло поколебать моего безмятежного настроения. Прощаясь, я поцеловала маму и незаметно сунула ей в карман две стодолларовые бумажки.

— Что это? — недовольно спросила она — видно не хотела примирения.

— Подарок. — Счастливому человеку легко быть великодушным. — Я поздравляю тебя с праздником.

…Как-то Давид попросил меня позвонить Сомову в офис: срочно надо было что-то выяснить, а телефон был занят.

— Пусть он перезвонит мне как можно скорее!

Я набрала сомовский номер. Трубку взяла Анька. Выслушав меня, она расхохоталась:

— Дод уже сделал тебя своим секретарем?

— Он просто попросил, мне передать нетрудно.

— Ну вот, а говорила, не до него. Слушай, Марин, давай все-таки погуляем в субботу, как собирались. Я заеду за тобой часиков в одиннадцать.

У Аньки был маленький «фольксваген» неяркого, но насыщенного синего цвета.

— У шикарной женщины машина под цвет глаз, — процитировала я старый анекдот.

Анька будто обладала какой-то удивительной аурой беззаботности: в ее присутствии хотелось шутить, вспоминать анекдоты, прикалываться — как говорили в детстве.