Давид думал о моем душевном спокойствии, а именно оно, как известно, и определяет нашу жизнь. Булыжная права: с ним будет счастлива любая. Непонятно только, почему этой счастливой оказалась я, а, например, не Булыжная.
…Откинувшись на спинку стула, Давид листал документы в файлах. Словно почувствовав, что я думаю о нем, спросил:
— Что ты там затаилась?
— Боишься? — Я улыбнулась, поддразнивая его. — Мало ли что у меня на уме.
— А серьезно?
— Не хочу серьезно! — Мне вдруг и в самом деле стало весело.
— Я вспомнила, как Макс упрашивал Аньку: « Ну, чуточку-то можно себе позволить?» Знаешь, как Сомов назвал спальню Ольги Григорьевны?
— Как?
— Концептуальной.
— Почему?
— В смысле жизненных установок хозяев. Представляешь, какие у Ольги Григорьевны жизненные установки?
— Это бизнес. Она для клиентов старается.
— Значит, она считает, что это наши жизненные установки?
— Ну, наверное.
— А с какой стати?!
— Не впечатляйся, — посоветовал он тихо и серьезно.
— Ты прав. У меня и так полно теперь впечатлений. И такие!
Глава 11
Ко всему Давид относился серьезно. К работе, к любви, к порядку в доме. И к моим детям.
Заметив, что Илюшка все свободное время рисует, сказал:
— Будет учиться в художественной школе.
Я узнала об условиях поступления и наняла репетитора.
В другой раз разговор коснулся школьных оценок. У Дениса были тройки по истории, у Олега — по алгебре.
— Нужно исправить, — односложно заметил Давид.
Я усмехнулась про себя. Сколько я сама просила сына, и мама, и Иза. То ли ему алгебра не давалась, то ли просто было не интересно.
Но после фразы, брошенной Давидом, Оле; стал много заниматься, несколько раз что-то спрашивал у Дениса; как-то, преодолевая смущение, подошел к Давиду. Наверное, его слова звучали для Олега иначе, чем мои или мамины.
И однажды за ужином, краснея почти до слез, Олег выпалил: „
— Я исправил тройки по алгебре. Контрольную написал на четыре. А у доски сегодня пять получил…
— Это нормальные оценки, — спокойно отреагировал Давид.
Но особенно много внимания требовал Денис. Он задавал Давиду самые разные вопросы: о войне в Ираке, об отношениях с одноклассниками, о курсе доллара, о свойствах химических элементов… Старший, он больше остальных страдал от отсутствия мужского общения. По четвергам Давид брал его с собой на корт. И однажды, вернувшись домой, Денис заговорщицким шепотом сообщил мне:
— Давид Михайлович назвал меня своим сыном!
— То есть это как?
— Сейчас на корте один мужик, надутый такой, спросил: «Дод, кто это?» А он ответил: «Сын».
Мой ребенок сиял.
Денис больше всех подходил в сыновья Давиду — темноглазый, с густыми каштановыми волосами. Он был похож на дедушку, первого мужа моей свекрови, которого мы все, в том числе и Костя, знали только по фотографиям.
И моя собственная жизнь рядом с Давидом становилась осмысленной и наполненной. Я уже не вела часами телефонные разговоры, не пила без конца чай с дешевыми конфетками, не предавалась безнадежным мечтам, не рефлексировала.
Утром, когда в монастыре ударяли в колокола, я уже стояла у плиты. В книжном неподалеку накупила кулинарных книг. Рецепты усовершенствовала, придумывала свое — готовить не надоедало. Труд искупался впечатлениями от того, как ели приготовленное мои мужчины. Я любила смотреть на них, а сама ела мало, что тоже было несомненным плюсом. |