— Чтоб глаз с них не спускал, понял?

— Чего? Делать мне больше…

— Я сказал, будешь бдить!

— Пап, у меня выступление вообще-то.

— Мне насрать на твое…

— Алан! — вмешалась Кэсси.

Мы оба обернулись.

— Успокойся! — смотрела она на меня и весьма красноречиво.

Как так? Мой косяк? Почему?

— Милый, езжай, вам еще настраиваться, — она поцеловала сына в щеку, тот пакостно мне улыбнулся. — Нормально себя чувствуешь?

— Да, мам, порядок… ты прости меня, — он потупился и загреб волосы пальцами.

— Удачно вам сыграть.

Ал кивнул и вышел за дверь. А я стоял, как дурак с открытым ртом, не понимая, как меня угораздило отпустить накрашенную дочь на свидание с сомнительным товарищем и отдать проштрафившемуся сыну машину.

Наверно, это родовое проклятье. Я никогда не умел договариваться с женщинами Картер.

— Отлично, Кэсси, просто прекрасно, — проворчал я, вытаскивая пиво из холодильника и плюхаясь на диван.

— Ты ведешь себя просто отвратительно, — пожурила меня жена, беспардонно устраиваясь на моих коленях.

Вот что за наглость? Я злюсь тут, между прочим.

— Я веду себя отвратительно? Ал чуть в космос не улетел от твоей дымной терапии. И кстати! Если мы породнимся с Кэйлами, я сопьюсь.

Кэсси вытаращилась на меня, а потом начала безудержно хохотать, уткнувшись мне в грудь.

— Прекрати! — я не хотел улыбаться, но она чертовски заразительно смеялась.

Кэсси не унималась, пришлось, заставить ее замолчать. Как обычно — поцелуем.

Мои руки забрались под мягкий домашний свитер и вовсю хозяйничали там. В общем, есть один плюс в школьных танцах.

— Ох… Алан… ммм… подожди, — она отодвинулась, — Почему ты так пренебрежителен к музыке Ала?

Я фыркнул.

— Потому что это глупость, малыш.

— Для тебя может быть, но не для него.

Ох, ну понеслась. Сейчас и меня будут воспитывать.

— Это в принципе глупо, Кэсси.

— Продолжишь в том же духе, и он сбежит от нас после выпускного. Ты этого добиваешься?

— Брось, детка, все не так…

— Все именно так, Алан. Он хочет поступать в академию искусств…

— Что? — я аж подпрыгнул вместе с Кэсси, — Шиш ему, а не искусства. Я не буду платить за это.

— Алан!

— Нет, Кэсси! Нееееет! Что нахрен за профессия — музыкант? Чем он будет зарабатывать? Бренчать в баре? — меня несло.

— Если у него не получится, то…

— О, нет, черта с два! У него будет вечно не получаться, если не будет стимула. Я не желаю, чтобы мои дети жили с оглядкой на трастовый фонд, — отрезал я.

— Слушай, что не так с этими деньгами? Почему ты боишься их трогать, Алан?

Кому как не детям стоит отдать наши деньги? — уперлась Кэсси.

Я насупился, не желая продолжать этот спор.

— Окей, Картер! Если ты так настроен, я отдам ему свой миллион.

— Кэсси! — у меня упала челюсть.

А Кэсси понесло.

— Ты иногда такой засранец. Парень старается! Он всю душу вкладывает в музыку. Не пьет, не ширяется. Курит гад такой, но с этим я разберусь, — Кэсси вскочила с моих колен и начала расхаживать вдоль дивана. — Неужели тебе так сложно, Алан, хоть на секунду понять, что для него это больше, чем блажь?

Поверь, это важно для Ала.