– Где машина?

– Прямо на дороге.

– Хорошо, – сказал Майлс, – подожди в ней. Просто сиди и ничего не делай, не сигналь – ничего. Через десять минут я спущусь. Самое большее – через пятнадцать. Вещи у меня почти все в городе, захватим их по дороге.

Он открыл дверь и легонько подтолкнул ее к выходу.

– Ты найдешь машину, Майлс? Такого тумана я что-то не помню.

– Найду, – ответил он. – Сиди и жди.

Он захлопнул дверь, затем прислонился к ней – к горлу подступила тошнота. Громкие голоса в соседней комнате, взрывы идиотского хохота, грохот проигрывателя, включенного на полную мощность, – казалось, все объединилось против него, не позволяя побыть наедине с собой и подумать.

Как пьяный, он поднялся по ступенькам в спальню. Достал чемоданчик и начал наугад в него что-то кидать. Рубашки, носки, золотые вещи из шкатулки на столике. Затем навалился на чемоданчик всем телом – чтобы больше входило.

– Что ты делаешь, Майлс?

Он даже не обернулся – знал, какая у нее сейчас мина, и не хотел ее видеть. Еще и она тут.

– Я уезжаю, Ханна.

– С ней? – изумленно прошептала она. И тогда ему пришлось поднять голову. Ее огромные глаза не отрываясь смотрели на него, лицо было совершенно белым. Рука вертела висящее на груди украшение – серебряную маску, он купил ее на Пятой авеню за неделю до свадьбы.

Все еще не веря, она продолжала:

– Ты стоял с ней в коридоре. Я не подсматривала, Майлс, просто спросила доктора, где ты...

– Перестань! – закричал Майлс. – Не нужно оправдываться.

– Но ведь это она.

– Да, она.

– И с ней ты хочешь уехать?

Его руки все еще лежали на крышке. Он оперся на них, опустил голову и закрыл глаза.

– Да, – ответил он наконец. – Так получается.

– Нет, – с неожиданной яростью крикнула она. – На самом деле ты вовсе этого не хочешь. Ведь она не для тебя, и в целом мире для тебя нет никого, кроме меня.

Он надавил на крышку – замок с легким щелчком закрылся.

– Ханна, тебе лучше было не приходить. Я бы тебе потом написал и объяснил...

– Объяснил? Когда будет уже поздно? Когда поймешь, что ошибся?

Майлс, послушай. Послушай меня, Майлс. Я говорю тебе это потому, что люблю тебя. Ты делаешь ужасную ошибку.

– Я сам буду расплачиваться, Ханна.

Он встал – она подошла и неистово вцепилась в него обеими руками.

– Посмотри на меня, Майлс, – прошептала она. – Неужели ты не видишь, в каком я состоянии? Неужели не понимаешь, что скорей нас обоих не будет на свете, чем я тебя отпущу и останусь одна?

Это было ужасно. Паутина оказалась настолько прочной, что пришлось напрячь все силы. Наконец он высвободился – Ханна стала опускаться на пол. Затем вдруг потянулась к столику, и Майлс увидел нацеленный на него пистолет – он сиял у нее в руке холодным, смертельно-голубым светом. Рука сильно дрожала: должно быть, оружие так же напугало ее, как и его. Гротеск этой сцены был настолько очевиден, что с страх улетучился и сменился возмущением.

– Убери-ка эту штуку, – потребовал Майлс.

– Нет, – он едва расслышал ее ответ. – Пока скажешь, что передумал.

Он сделал шаг ей навстречу – она отпрянула столику, но пистолет по-прежнему смотрел на нег Словно ребенок, который боится, что у него отнимут игрушку. Тогда он остановился и с преувеличенным безразличием пожал плечами.