— «Добро пожаловать в твой кошмар, марионетка».

Он оттолкнул её, и в его руке появился золотой меч. Он обрушился на её плечо мощным ударом сверху, смяв её чёрную броню. У Мойры по груди закапала красная кровь.

— «Попробуй ещё раз», — сказала она ему, когда её пронзила боль.

Сияющий Бог решил отступить, и вернуть бой обратно в физический мир, но когда он попытался удалиться, он обнаружил, что отступление заблокировано. Вокруг него поднялись полуночного цвета горы, заслоняя взор во всех направлениях, полностью окружив поле боя, которым стал разум Мойры Иллэниэл.

— «На этот раз глупцом оказался ты, бог-марионетка. Ты останешься здесь, пока либо ты перестанешь существовать, либо я. Это — мой мир, и никто — ни человек, ни бог, ни даже зверь не покинет его, пока я не отпущу. Я — последняя из Сэнтиров, и это — единственное место, куда тебе ни за что не следовало набираться смелости входить». — Она набросилась на него, и сжала его своими когтистыми руками, которые обрели невероятную силу. Сколько он ни бился, Сэлиор не мог стряхнуть её с себя.

Он яростно сопротивлялся, позволив страху и гневу дать ему силы. В его руках появились золотые кинжалы, и он бил её снова и снова, но сколько бы он ни вгонял их в неё, она не дрогнула. Красная кровь свободна текла по её почерневшему телу, но она продолжала крепко держать его, не переставая смеяться.

— «Как ты себя чувствовал после того, как моя мать тебя сотворила, марионетка?» — тихо прошептала она ему на ухо, тщательно заботясь о том, чтобы не оторвать его своими зубами, которые приобрели чрезмерную длину. — «Думал ли ты, что она тебя любила? Думал ли ты, что ей было не всё равно? Сколько времени прошло, пока ты не осознал, что ты был мусором, созданным для одной цели, а потом брошенным страдать весь остаток вечности?»

Сэлиор закричал в ярости, но обнаружил, что слабеет, истощаясь. Это чувство было ему незнакомо. Агония, которой он никогда прежде не знал, ослепила его, когда он ощутил, как её челюсти впились в его череп, выдирая прочь его ухо и то, что лежало за ним.

Она рвала его тело на части, отрывая ему конечности, но бог не мог умереть. Чары бессмертия этого не позволяли, и он и она не могла изменить его личность, пока чары сковывали его разум.

Но она всё же могла причинять ему боль, и делала это. Она дала ему столько боли, сколько он дал ей, и не останавливалась. Это продолжалось долго — его тело исцелялось и восстанавливалось перед её мысленным взором, и она начинала сначала.

Время от времени он находил в себе волю снова сражаться, раня её прежде, чем она успевала снова приступить к пытке, но он был побеждён, и знал это. Мойра безжалостно наседала на него, пока ему не осталось лишь одно — боль. Миновала вечность, и он взмолился:

— «Пожалуйста, довольно».

Однако она не готова была остановиться. Ей это начало нравиться.

— «Что угодно… просто позволь этому закончиться!»

Мойра игнорировала его мольбы. Когда он отбивался, её собственная боль лишь придавала ей сил. Она на самом деле не ожидала победить. Она не знала, что случится, когда Сэлиор только вошёл в её разум. Открытие того факта, что её способности давали ей преимущества, пьянило её. С этим противником было справиться не труднее, чем с обычным человеком — он представлял меньшее препятствие, чем её заклинательные двойницы, минимум на порядок.

Он хныкал и плакал, а она продолжала его наказывать. «Он убил моего отца». Гнев заставлял её ощущать себя могущественной.

— «Лишь косвенно», — сказала Мёйра, которая не ушла, как ей было велено. Она оставалась рядом, и теперь она вернулась, чтобы лично увидеть мучения бога.