— Сам понимаю, постараюсь выставить побыстрее, — ответил я ему, гостье же сказал: — Донна Алисия, какое счастливое сочетание обстоятельств привело вас к моему дому?

— Дон Алехандро, я проезжала мимо и вспомнила, что мы с вами не закончили вчера разговор.

Представлять свою спутницу она не стала. Наверное, та была из сеньор, нанимаемых исключительно для сопровождения юных особ, что-то наподобие дуэньи, которая следит за приличием, в то де время подчиняется хозяйским прихотям.

Донна Алисия остановилась около унитаза и принялась его с интересом изучать. Что-то мне подсказывала, что, узнай девушка, что это такое, пришлось бы ловить ее, чтобы она, упав от смущения в обморок, не расшибла себе голову, потому что камней на этой площадке хватало, в том числе с острыми краями.

— Ваша матушка, донна Алисия, показала мне свой чародейский огород, проведя прекрасную экскурсию. Так что, если вы считаете, что не выполнили свое обещание, можете не переживать.

Донна на мой намек не обратила внимание и явно не собиралась удаляться немедленно.

— Какая интересная конструкция. — Она наклонилась и провела рукой по бортику унитаза, который я тщательнейшим образом выгладил, отчего он блестел как отполированный. — Я не видела подобных раньше. Это алхимическая?

— Что-то вроде того, — ответил я и замолчал.

— Что же ты, Хандро, не просветишь дочь алькальда, для чего ты собираешься использовать эту посудину? — ехидно спросил Шарик. — Сама она ни в жизнь не догадается, что это горшок. Да и вообще никто нормальный не признает горшок в этой штуковине.

Донна Алисия от унитаза отвлекаться не желала, она словно к нему приклеилась и оглядывала со всех сторон, пытаясь сообразить, что с этой вещью надо делать. При этом вопросов она не задавала, рассчитывала на собственную сообразительность, не иначе. Объяснять я ничего не хотел, вообще не хотел, чтобы девушка тут задерживалась. И не только потому, что дуэнья бросала на меня злобные взгляды и разговаривать в такой атмосфере было невозможно, но и потому, что подсознательно ожидал визита разъяренной донны Сильвии, которой очень не понравилась моя беседа с ее дочерью на приеме.

Но и кружить возле унитаза тоже было не дело, вряд ли именно ради этого приехала юная Ортис де Сарате, поэтому я решил разбить тишину и выяснить наконец причину визита:

— Возможно, донна Алисия, вы хотели узнать, как перенесли пересадку подаренные вашей матушкой растения?

— Нет, дон Алехандро, — перенесла она внимание на меня, — я хотела узнать у вас о доне Луисе.

— О ком, простите? — опешил я.

— Меня интересует судьба дона Луиса Кесады, — повторила она с нажимом.

— Простите, донна Алисия, но я понятия не имею, кто это.

— Знакомый нашей семьи. Именно от него я впервые услышала стихотворения Алехандро Торрегроса, — ответила она. — Они родственники по матери Алехандро. Наверное, правильней говорить, были? Я никак не могу смириться со смертью этого поэта. — Она неожиданно всхлипнула и приложила платок к глазам. Причем, самое удивительное — она не притворялась и действительно промокнула слезы.