Костя пошел к двери, у раскладушки остановился.

— Читала? — спросил он и кивнул на книгу.

— Да, перед сном.

Костя кивнул.

— Только твоя интересней.

Константин вспомнил о книге, которую он пытался прочесть на кухне.

— На этой я через пять минут уснула, а твою до утра читала.

Костя снова кивнул, улыбнулся и вышел из комнаты. Он получил ответ, так и не задав вопрос. Она спала, пока нимфоманка седлала Кабанова-старшего.

Алексей давно лежал без сна. Рома чем-то тарахтел во дворе и здорово сбивал с мысли. Страхов очень хотел помочь Наташе и ее семье, но пока еще не знал как. Рассказ в лоб о злых призраках мог вернуть Страхова туда, где он провел пять долгих лет. Поэтому нужно что-то придумать. Сжечь дом, когда хозяева уедут? Старик с жуткой ухмылкой всплыл в памяти. Судя по всему, инвалид. Вряд ли они его куда-то повезут, скорее всего, он остается с сиделкой. Не годится. Тем более что это в случае разоблачения неминуемо ведет к заключению. Надо подумать. Просто оставить все так, как есть, — не дело. Он мог бы укатить и обосноваться где-нибудь, но жгучее чувство, что он не помог ни своей семье, ни этой, скребло бы его изнутри всю оставшуюся жизнь.

Роман снова что-то уронил. Странно, что это все происходило без ругани и мата, будто он нарочно брал что-то и кидал, стараясь произвести как можно больше шума. Несмотря на это, Алексей почувствовал, как медленно сползает в сон. Надо выспаться… И подумать. Выспаться и подумать.

Во дворе снова что-то громыхнуло, но Алексей уже не слышал. Он шел по собственному дому. Бывшему собственному дому. Но в душе не было той эйфории, которую он испытывал в тот момент, когда ступил через порог этого дома впервые, пять лет назад. Теперь этот дом был чужим, страшным и чужим. Обителью чего-то злого.

Алексей шел, ожидая появления каких-нибудь монстров. Каждая ступенька, каждый следующий метр серого пола мог таить в себе зло. Вскоре от чрезмерного напряжения у Алексея заболела голова. Постоянная боль сводила с ума. Было такое ощущение, что кто-то погрузил свои щупальца-пальцы ему в мозг и беспрестанно шевелил ими там.

На втором этаже он остановился и осмотрел двери комнат, издалека, от лестницы, боясь приближаться к ним. И если бы все три были закрыты, он бы не стал заглядывать в комнаты. Он просто развернулся бы и ушел. Но средняя дверь, ведущая в детскую, была открыта. Монстры выбирают слабых. Именно поэтому они выбрали первыми Стасика и Кроху. Алексей подошел и заглянул внутрь. Он еще никого не видел, но слышал. Густое шуршание, вязкое сцепление грифеля карандаша с волокнами бумаги он узнал тут же. Кроха? Он шагнул через порог и замер. Шуршание карандаша стало интенсивней, будто художник наносил штриховку.

Алексей увидел сгорбленную фигуру. Человек сидел на полу и рисовал. Страхов не мог разобрать, мужчина это или женщина, взрослый или ребенок. Но ему почему-то хотелось думать, что это его Кроха, родной человечек, который четыре года как похоронен на городском кладбище.

Скорбь рвала душу. Алексей не смог сдержать слез. Соленые ручейки потекли по руслам-морщинам, огибая щетину.

— Кроха, — прошептал он и попытался улыбнуться.

Шорох стих. Плечи фигуры распрямились, и теперь Алексей видел, что перед ним девушка. Она прислушивалась. Страхов подошел ближе.

— Кроха?

Девушка вздрогнула, но так и не обернулась.

— Это я, папа, — произнес Алексей.

Он попытался представить, как бы выглядела дочь, если бы… не умерла. Она умерла! Его обманули! Твари заманили его сюда! Девушка на полу начала поворачиваться к Страхову. Он готов был увидеть ухмыляющегося мертвеца, бледную кожу и черные глазницы с затаившимся где-то внутри злом. Но на него посмотрела девушка. Обычная живая девушка — красивая, но ему незнакомая.