— Немцы! — Бельчик замер с задранной вверх ногой — он перематывал портянку и, отшвырнув сапог, суетливо зашарил в траве, отыскивая винтовку. Водитель мотоцикла их пока не видел. Рогозин, съежившись, приник к земле. Гусев, широко загребая руками, выпятив зад, отползал в кусты. Свиридов перекатился на бок, лязгнув затвором, дослал патрон в патронник, но стрелять было неудобно — мешала трава. Он привстал на колено, прицелился.

Водитель среагировал мгновенно. Веня не слышал, что крикнул он напарнику, тормозя мотоцикл. Припав к пулемету, тот уже разворачивал ствол в их сторону. Его напарник заученным движением выхватил из-за спины автомат. Лежать бы всей свиридовской команде на дороге, срезанной одной хорошей очередью, если бы не его величество случай, который вынес на них вражеских разведчиков именно в тот момент, когда группа пряталась от солнца под березами.

Длинная очередь переломила водителя в поясе, повалила спиной на сиденье. Он, как кукла-неваляшка, тут же снова выпрямился и вяло сунулся лицом на руль. Гулко застучал, замигал прерывистыми вспышками МГ-34, установленный на коляске. Веня повел оружие вниз. Грохочущая яркая вспышка на мгновение поглотила обоих немцев — взорвался топливный бак. Облитый ручьями горящего бензина, мотоцикл вспыхнул, как спичка, выпустив грибовидное облако копоти. Водитель, отброшенный взрывом, тоже горел. Пулеметчик, отмахиваясь руками от языков пламени, выбрался из коляски. Рядом хлопнул выстрел. Немец шатнулся, пытаясь удержать равновесие, и свалился рядом с мотоциклом. Вениамин опустил голову. Хижняк перезарядил винтовку и снова прицелился. Бельчик лежал лицом вниз, выцветшая гимнастерка набухала на спине чем-то темно-красным, руки, как будто отдельно от тела, быстро-быстро хватали траву.

Рогозин подскочил к мотоциклу, потянул за ствол пулемет. В пламени что-то оглушительно затрещало, фейерверком брызнули искры. Человек отшатнулся, скакнул в сторону и, не удержав равновесия, шлепнулся боком на дорогу. Патроны рвались целыми пачками, потом шарахнуло так, что заложило уши — наверное, сдетонировали гранаты. Отброшенное взрывом колесо катилось по дороге и горело, Хижняк, прикрыв винтовкой голову, лежал в кювете. Минуты через две-три он поднялся, отряхнул пыль с колен. Рогозин, опасливо поглядывая на чадящие обломки, разочарованно протянул:

— Вот ведь жалость какая, сколько добра пропало. И пулемет и автомат…

Подошел Чесноков.

— Сержанта ранили, — сообщил он. — Прямо в грудь. Вот беда, скоро весь конвой перебьют.

Поглазев на чадящие обломки и с сожалением поцокав языками пошли назад к Свиридову. Тот, наклонившись над раненым, бинтовал Бельчика. Иван застонал, замотал головой, словно отгонял мух.

Наспех соорудив из березовых жердей и шинели носилки для Бельчика, группа углубилась в лес. Немного позже, на проселке от которого они успели отойти километра полтора, послышался шум моторов. Несколько минут все молча слушали, как ширится, затопляет все вокруг слегка приглушенный расстоянием тяжелый гул множества машин.

— Василий Федотыч, — позвал Свиридов Хижняка, — надо бы сходить посмотреть, что на дороге творится. Ты как?

— Схожу… — пожал плечами электрик. — А чё не сходить?

Он кряхтя поднялся, взял винтовку, нахлобучил поглубже клетчатую кепку и зашагал, широко загребая ногами, обутыми в стоптанные кирзовые сапоги.