Эмме ничего не оставалось, как ответить:

— В мусорный бак у двери. Там, где мы входили.

Он ушел, держа в руке ведро, вид при этом у него был нелепейший. Эмма вернулась к посуде и подумала, что лучше бы он не приезжал. Роберт был чужим в Брукфорде, в театре, здесь, в этой квартире. Ей не хотелось, чтобы он жалел ее. Ведь, в конце концов, для этого не было причин. Она, несмотря ни на что, счастлива: Кристо с ней, а это главное. Что же касается их образа жизни, Роберта это касаться не должно.

Она молила Бога, чтобы гость и его безупречная спутница уехали до того, как вернется Джонни Риггер.

Когда Роберт вернулся с пустым ведром, Эмма гремела посудой, стараясь сделать вид, что очень занята. Она обернулась к нему и холодно произнесла:

— Спасибо. Я уже заканчиваю, — надеясь, что он поймет намек и оставит ее в покое.

Но он не понял или не захотел ее пощадить. Роберт закрыл за собой дверь, поставил ведро на пол и, взяв Эмму за плечи, повернул ее лицом к себе.

На госте из Лондона был немнущийся строгий костюм, голубая рубашка и темный галстук. У Эммы в одной руке была губка для мытья посуды, а в другой — тарелка, и ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы взглянуть прямо в его серые вопрошающие глаза.

— Зря ты приехал, — сказала она. — Зачем ты это сделал?

— Маркус очень беспокоится о тебе. — Он взял у нее из рук губку и тарелку и наклонился, чтобы положить их в мойку, все еще полную посуды. — Может, сообщишь ему, где ты находишься?

— Теперь ты и сам в состоянии сказать ему об этом. Ладно, Роберт, у меня еще полно посуды, а на кухне вдвоем не развернуться.

— Разве? — На его лице появилась улыбка. Он уселся на край стола, и теперь его глаза были вровень с ее. — Ты знаешь, сегодня вечером, когда я впервые увидел тебя в театре, то, честное слово, не узнал. Зачем ты остригла волосы?

Эмма подняла руку к голове и провела пальцами по стриженому затылку.

— Когда я начала работать в театре, длинные волосы стали мне мешать, было ужасно жарко, когда готовились декорации. К тому же здесь негде помыть голову, а если бы и было где, то слишком много времени потребовалось бы на сушку. — Говорить об этом ей было неприятно. Было жаль великолепных волос, не хватало их привычной тяжести и успокаивающей процедуры расчесывания перед сном. — И вот одна девушка из театра подстригла меня. — Эмма вспомнила, как ее волосы лежали на ковре Зеленой комнаты темными шелковыми прядями и она до слез жалела о содеянном.

— Тебе нравится работать в театре?

Вспомнился Коллинз:

— Не очень.

— А стоит ли тебе…

— Конечно нет. Но, понимаешь, Кристо целый день в театре. Мне нечем было заняться. Брукфорд ужасно скучный город. Я даже не представляла, что бывают такие скучные места. И когда у девушки, которая работала в театре, случился приступ аппендицита, Кристо договорился, чтобы я поработала вместо нее.

— Что ты будешь делать, когда она вернется?

— Не знаю. Еще не думала.

За спиной закипел чайник. Эмма быстро повернулась, чтобы выключить его и переставить на поднос, но Роберт опередил:

— Погоди.

Она нахмурилась:

— Я собиралась сварить кофе.

— Кофе подождет. Давай сначала разберемся.

Лицо Эммы приняло холодное выражение.