К окончанию второго часа путешествия через Гудзонов залив наша десантная группа представляла собою охавшую и невнятно матерившуюся массу людей, ничком лежавших на дне лодки и вперивших свои бессмысленные взгляды в низкие серые небеса. Я управлял мотором и потому был вынужден сидеть. Как же я завидовал тем, кто мог позволить себе в это время распластаться на дне лодки и положить ноги на лучшего друга!

На Наташеньку было тяжело смотреть. Впрочем, ей на меня, полагаю, тоже.

Так мы и тащились через проливчик. Карты в нашем распоряжении не было, оказалось, что жители Коррехидора не имели ни малейшего понятия о расположении географических объектов на Сентрал-Блот. Удалось лишь выяснить, что чуть севернее Гудзонова пролива на берегу большой удобной лагуны расположен Балтимор-сити, городок с населением человек в пятьсот. Именно оттуда ходили кораблики в Коррехидор. От Балтимора имелась дорога до Чек-Пойнт, длиною около тридцати километров. Этим, собственно, исчерпывались наши представления о географии центрального континента Даннеморы.

В силу понятных причин мы не могли плыть в Балтимор-сити на своей лодчонке, а потому я рулил чуть к югу. По всем прикидкам получалось, что мы достигнем Сентрал-Блот километрах в десяти южнее населённого пункта.

К концу второго часа на горизонте появилась серая полоска, которая постепенно стала расти, раздаваться вширь и вверх и очень скоро превратилась в приличных размеров горную цепь, круто обрывавшуюся в океан. Высоты тех гор, что мы могли наблюдать с водной поверхности, достигали двух с лишком километров; Нильский же Крокодил, слетавший на разведку, сообщил о горах в три раза выше, увиденных в глубине суши.

Пейзаж показался нам весьма мрачен. На склонах гор, точно вырванные волосы на расчёске, шевелились плотные сизые облака; за пару километров от берега мы вошли в полосу густого дождя. Холоднее не стало, температура оставалась по-прежнему вполне комфортной, но ощущение липнувшей к телу мокрой одежды оптимизма не прибавило.

Нильский Крокодил, слетавший на разведку, сообщил, что увидел на склоне одной из гор, неподалёку от воды, дым костра. Он обратился к людям, которых смог разглядеть сквозь кроны деревьев, с предложением о сотрудничестве, благо его геликоптер располагал мощной акустической системой, но почтенная публика разбежалась при первых же звуках неласкового серёжиного голоса. Думать на сей счёт можно было что угодно — то ли народ обретался тут пугливый, то ли предложения о сотрудничестве означали для местных жителей что-то совсем уж скверное, во всяком случае, нечто совсем не то, что в нашем понимании.

Встреча с твёрдой почвой под ногами вызвала глубокий отклик в недрах душ и желудков моих пассажиров, причём вовсе не метафорический. И даже противный дождь не смог испортить того позитива, что объял всех, сумевших вытолкнуть себя на галечный берег. Минут пять у всех нас ушло на восстановление элементарного самообладания и пережёвывание правильных таблеток, когда же дно желудка перестало дёргаться вслед за покачиванием картинки перед глазами, каждый из нас испытал немалое облегчение.

Нильский Крокодил, посадивший геликоптер буквально в десятке метров от лодки, наблюдал за нами, свесив ноги через подлокотник кресла и иронично комментируя увиденное:

— Ай-ай-ай, тридцатый век на дворе! А господа донцы укачались в лодке, да так, что не помогли даже нужные таблетки! Никакой десантной подготовки! Как низко пала звёздная пехота Войска Донского — прямо рылом на галечный пляж Богом забытой Даннеморы. Как неприятно видеть ваши зелёные… обезображенные страданиями лица!

— В следующий раз я полечу в геликоптере, а ты сядешь в плоскодонку, — мрачно отрезал Инквизитор, он же Евгений Ильицинский.