— Здесь очень красиво. Мне нравятся холмы, покрытые лесом, и архитектурные сооружения очень изящны.

— И вам нравится вращаться среди бомонда?

— Не особенно.

— Хотел бы я увидеться с вами наедине. Мне так много необходимо вам сказать.

— Не вижу, что мешает вам сказать это здесь.

— Очень многое. И, в первую очередь, вы сами.

— Я же предложила вам высказаться.

— Ах, если бы я вам хоть немного нравился!

— С какой стати то, что мне нравится или не нравится, должно влиять на ваше красноречие?

— С вами так интересно.

— Осмелюсь заметить, что если вы живете здесь, то рано или поздно встретитесь с моей семьей. Здесь, похоже, все быстро знакомятся, да многие знали друг друга еще до приезда сюда.

— Энн Элис.

Он подошел совсем близко и схватил меня за руку. Я отшатнулась при его прикосновении, как всегда.

— Лучше не рассказывайте мачехе, что мы вот так… встретились, хорошо?

— Почему?

— Она… э — э — э… может это не одобрить.

— Мне нет необходимости получать ее одобрение прежде, чем заговорить с кем-либо.

— Я в этом не сомневаюсь, однако с другой стороны, просто не упоминайте об этом.

— Мне бы и в голову не пришло. К тому времени, как я с ними увижусь, скорее всего, сама об этом забуду.

Мистер Фидерстоун с упреком посмотрел на меня, потом засмеялся.

— Не думаю, что вы забудете о нашей встрече так скоро, как говорите, — заявил он.

Я вспыхнула, потому что он был прав. Даже теперь мне по-прежнему снятся эти странные сны, где он присутствует, и одно это уже вполне способно наполнить меня тревогой. Даже сейчас, в открытом поле, он мог заставить меня испытывать неловкость.

— Мне надо идти, — произнесла я. — До свидания.

— До свидания. Я хотел бы…

Однако я не дала ему высказаться, поспешно ретировавшись.

Я много думаю о нем. Он был очень серьезен, когда просил меня не говорить мачехе о нашей встрече.

Тогда я подумала: она не хочет, чтобы он за мной ухаживал. Она старается защитить меня.

Еще одна причина, почему я должна попытаться полюбить ее.

Я была рада, когда поездка в Бат подошла к концу.

Почти сразу по возвращении у отца случился новый приступ — сильнее, чем предыдущие. Мачеха хотела вызвать врача, однако, отец заявил, что в этом нет необходимости. Ему говорили, что это от переутомления, и было совершенно очевидно, что поездка в Бат была для него слишком большим напряжением.

Но мачеха все же вызвала врача, правда уже после того, как отцу стало лучше. Она сказала, что беспокоится и хочет, чтобы отец проверился. Он согласился, чтобы доставить жене удовольствие.

Не считая поездки в Бат и встречи с мистером Фидерстоуном, не случилось ничего, заслуживавшего внимания, поэтому я и не вспоминала о дневнике до сегодняшнего дня.

А теперь я сижу, кусая перо, и соображаю, не пропустила ли чего важного. Надо все записывать тогда, когда это происходит. Это единственный способ описать подлинные события. Однако, оглядываясь назад, я не могу вспомнить ничего сколь-нибудь существенного.

А сегодня кое-что произошло. Мачеха рассказала нам о Фредди.

Я заметила, что в течение некоторого времени она была очень озабочена. Отец тоже заметил это, ибо спросил у меня:

— Как ты думаешь, с твоей мачехой все в порядке? Он был весьма обеспокоен.

— Почему вы спрашиваете? — спросила я.

— Она кажется немного встревоженной.