Выходило, что некий подпольный лекарь полечил фардвов и на всякий случай потер им память. Это почище драки в помещении вокзала! Он, конечно, обычный следователь и не занимается подобным, но как правоверный рэреит составил рапорт по всей форме, отправил воришек-фардвов в следственную тюрьму — до суда, а рапорт переправил в управление надзора при ордене безутешной богини Нэре.

Управление надзора занималось контролем благотворительности. А точнее, следило за исполнением договора между литариями и нэреитами — в частности, о том, что лекари не будут лечить бесплатно и всякий случай оказания помощи обязуются всенепременно учитывать. А то Безутешная еще больше расстроится. Кроме этого, у нэреитов бытовало правило: благотворительность, благородство, милосердие, всякие порывы ко спасению и исцелению суть безумие, а безумные — опасны! И подлежат изоляции. Допустить, что лекарь способен лечить из шалости, они не могли. Впрочем, лекарь-шалун — тот же безумец.

Следователь из Братства Безутешной рьяно включился в розыск преступника-лекаря, и в тот момент, когда Атрелла мирно отсыпалась после лечения Жабеля, поджидал дилижанс из Гразида, в котором ехали воришки.

Рыжий Ларик описал всех, включая и Атреллу, добавив при этом, что рекомендовал ей идти в "Баркас". Там следователь чуть не застал прибежавшую из порта девушку, если б не Дери, который вывел ее через служебный вход. Нэреит спокойно, даже несколько безучастно выслушал Жабеля и сказал, уходя:

— Я все выясню, господин Дохолан, и должен предупредить, что если вы солгали, то из свидетеля станете соучастником преступления, а это может вам обойтись впоследствии очень дорого.

Он поклонился и вышел. Жабель на эту реплику промолчал с деланным равнодушием. Жена его уже тряслась в дилижансе на дороге в Нортел, Дери — человек надежный, а больше об Атрелле никто ничего не знал. О записи в книге, а точнее, о ее исчезновении он позаботился еще утром.

Тот, кто сам не относится к нэреитам, плохо их знает. Религия чистого разума требует от адептов внимательности и подозрительности, трезвого расчета и абсолютной безжалостности.

Следователь был жителем Ганевола и кое-что кое о ком знал. В частности, знал он и прозвище хозяина "Баркаса". Посему он направился, конечно, по соседним тавернам, но, наткнувшись на информацию о том, что никакой девушки никто не видел, и после полуночи к ним вообще никто не приходил, отправился к лекарям.

Найти того, к которому не так давно приходил Жабель, не составило труда. Нэреит предложил лекарю-литарию оказать содействие в расследовании и поиске незаконного целителя-безумца и опять сообщил, что отказ от помощи будет квалифицироваться как соучастие и может повлиять на лицензию в дальнейшем. Лекарь согласился и позволил следователю покопаться в его записях. Тот быстро нашел запись, что Жаберин Дохолан страдает от рака желудка в финальной стадии с поражением печени.

Следователь нисколько не разозлился. Нэреитам эмоции воспрещены — это грех. Даже месть должна свершаться с холодной головой и чистым разумом. Он пригласил лекаря с собой и уже поздним вечером вновь появился в "Баркасе". Жабель все понял. Его ложь не прошла, теперь придется отвечать.

Нэреит пропустил вперед лекаря и сказал:

— Гражданин Дохолан, вы подозреваетесь в содействии преступнице — девушке роста ниже среднего, волосы русые, одета в коричневый плащ на меху, из вещей имеет дорожную кожаную сумку коричневого цвета и посох, инкрустированный серебром, по мнению свидетелей — вещь старинная, эксклюзивная.