Чантри по-прежнему оставался спокоен. Он все время оценивал ситуацию ясной головой и горячим сердцем. Сейчас его противники — очень сильные люди, и они готовы стрелять из любого положения, в самый неожиданный момент, с дьявольской быстротой и точностью. Даже если Руф, старейший и, возможно, мудрейший среди них, согласится на перемирие, то Талримы — нет, Бад и Хэнк стояли ближе всех к дому, Руф с сыновьями — чуть дальше, настороженно следя за происходившим.

В его же стане был Вильямс, известнейший в этих краях стрелок. А вот как насчет Спарроу? Том не знал, чего можно ожидать от него, загадочного богача, который покровительствовал ему на протяжении всего пути. Оставалось лишь надеяться, что скотовод не подведет и на этот раз. Чантри хладнокровно и уверенно контролировал малейшее движение в лагере противника, готовый в любое мгновение пустить в ход револьвер.

— Тебе бы, Руф, лучше прислушаться к совету этого молодого человека, — сказал Вильямс приятным, бархатным голосом. — Ведь после перестрелки, если она произойдет, твои мальчики не смогут ходить ножками. По моим следам идут верные мне люди, и вот-вот они будут здесь.

Они совсем позабыли про Сару. Она стояла в сторонке и наблюдала за развитием ситуации. Все, за чем она явилась на Запад, все, что хотела и чего добивалась, было в восьми тяжелых мешочках. Ее план начинал срабатывать, когда Хэнк застрелил Харвея. Одним претендентом на золото стало меньше. Она сказала Талримам то же, что говорила и Морту.

Она предполагала, что, выскочив из дома и увидев сообщника мертвым, Руф с сыновьями повернут револьверы против Хэнка. Бад встанет на защиту брата. Начнется крутая перестрелка. Она же застрелит того, кто в результате останется целым.

Неожиданное появление Вильямса, Спарроу и Чантри остановило осуществление ее замысла, и все же она еще на что-то надеялась и чего-то ждала. Она боялась пошевелиться, прекрасно понимая, что даже намек на движение может спровоцировать стрельбу, а в голове бешено, на всех оборотах вращалась мысль: как же выходить из этого положения с выгодой для себя?!

— Не нужно перестрелки, джентльмены, — опять заговорил Том. — Оставьте, пожалуйста, золото и уезжайте подобру-поздорову.

— А что ты скажешь насчет убийства твоего папаши? — Руф ощерился в злорадной усмешке.

— У моего отца были свои проблемы, у меня — свои. То, что убил его ты, мне известно. Тебя все равно повесят. Если не за это, то за что-нибудь другое. Такой конец для тебя неизбежен, и потому не вижу смысла пачкать о тебя руки.

— Ладно, не болтай глупостей. — ответил Руф. — Я так понял, что ты вернулся на Запад, чтобы мстить мне.

— Это плод твоего больного воображения. Мне нужно было купить здесь скот, и я его купил. Сделал то, что хотел. И вот эти люди, что со мной, могут подтвердить мои слова. Теперь у тебя подросли сыновья. Неважно, кто победит в нашей перестрелке, но ты можешь потерять одного, а то и обоих. Ты хочешь этого?

Изрядно поседевший рыжий великан, насупившись, молчал.

— Он прав, Руф, — сказал Спарроу. — Мексиканская ничья.

Последний аргумент Тома явно попал в цель. Руф колебался, и Сара видела это. Сейчас он мог решиться на перемирие, и тогда перестрелки не будет, золото вернется к Чантри. Она знала нрав Талримов, понимала, что первейший их инстинкт — убийство. Нужно только дернуться, чтобы это бросилось в глаза, а что последует за этим — достаточно ясно.

— Хэнк, — мягко позвала она и рванулась в сторону.

Все повернули к ней головы. Талримы схватились за револьверы. Взоры их были устремлены на Сару, и только Тома это не отвлекло, он успел выдернуть оружие из кобуры прежде, чем руки Бада и Хэнка коснулись револьверов.