Когда новости о неожиданном появлении третьего урожденного гражданина Дороги Отчаяния достигли Б. А. Р./Отеля, Персис Оборванка выставила всем выпивку, и все присутствующие возглашали здравицы и тосты — за исключением Дедушки Харана, который, по мере того как ночь переходила в утро, все яснее понимал, что произошло. Кроме того, он осознал так же, что доказать он ничего не сможет.

— Разве не странно, — заметил Раджандра Дас, которого маисовое пиво и вино из гостиничного ферментория сделали болтливым. — Пара, желавшая ребенка, осталась ни с чем, а пара, которой он был не нужен, получила его? — Все согласились, что это меткое замечание.

15

Когда‑то Раджандра Дас жил в дыре под вокзалом Меридиан–Главный. Он по–прежнему жил в дыре: в Великой Пустыне. Когда‑то Раджандра Дас был принцем сорных птиц, бродяг, нищебродов, флибустьеров, гунд и лоботрясов. Он по–прежнему был принцем сорных птиц, бродяг, нищебродов, флибустьеров, гунд и лоботрясов. Здесь никто не оспаривал у него эту честь. Слишком ленивый, чтобы трудится на земле, он жил за счет своего мастерства и щедрости соседей, очаровывая их сломанные культиваторы или разладившиеся устройства слежения за солнцем и сообщая им новую живость. Он помогал Эду Галлацелли, конструирующему машины, не имеющие никакого практического значения, если не считать утилизации излишков свободного времени. Как‑то он починил локомотив компании Железные Дороги Вифлеем Арес: класс 19, насколько он мог припомнить; тот приполз в Дорогу Отчаяния с разлаженным токамаком. Ремонтируя его, он чувствовал себя, как встарь. В припадке ностальгии он чуть не попросил машинистов взять его с собой — в Мудрость, сияющую мечту его сердца.

Затем он вспомнил охранника, вышвырнувшего его из поезда, а также невзгоды, пинки и работу, тяжелую работу, которую ему придется выполнять по пути. В Дороге Отчаяния была тихо, Дорога Отчаяния была изолятом, но при этом в Дороге Отчаяния было уютно, а фрукты можно было рвать прямо с деревьев. Он решил повременить с отъездом.

Где‑то к зимнему солнцестоянию, когда светило висело над самым горизонтом, а красный песок блестел инеем, в Дорогу Отчаяния вернулся Адам Блэк. Его появление было таким же желанным для горожан, как весна для утомленных зимой фермеров.

— Подходите, подходите, — взывал он. — Странствующая Чатоква и Образовательная Экстраваганца Адама Блэка снова с вами! — и чтобы подчеркнуть свои слова, он пристукнул по платформе тростью с золотым набалдашником. — Чтобы представить вам чудеса четырех четвертей мира в совершенно новом — (бам–бам) — шоу! К вящему восторгу и восхищению вам, дамы (бам!), господа (бам!), мальчики (бам!) и девочки — невиданная доселе новинка — Ангел из Царства Славы! Умыкнутый прямо из Божественного Цирка, настоящий, бона фиде, стопроцентный, обладающий удостоверением с золотым обрезом — ангел! (бам–бам). Да, подходите, подходите, добрые граждане, только пятьдесят сентаво за пять минут с этим чудом нашей эпохи; пятьдесят сентаво, добрые люди, можете ли вы позволить себе пропустить этот уникальный феномен? (бам–бам). Если вы будете так любезны и встанете в очередь, благодарю вас… не толкайтесь, пожалуйста, времени хватит на всех.

Раджандра Дас опоздал на представление. Он мирно спал у камина, когда прибыла Странствующая Чатоква, и в результате ему пришлось больше часа ждать на холоде своей очереди.

— Вы один? — спросил Адам Блэк.

— Я никого больше не вижу.

— Пятьдесят сентаво, в таком случае.

— Нету у меня пятьдесят сентаво. Возьмете медовые соты?

— Медовые соты — это прекрасно. Пять минут.

В вагоне было жарко. Черные шторы, закрывавшие окна, слегка колыхались в горячем воздухе, разгоняемом вентиляторами.