— Еще бы!

Эрни касается моего плеча и подталкивает нас к закусочной.

— Вы здесь уже ели?

— Да, много раз. Внутри лучше, чем снаружи.

Первым через вращающиеся двери закусочной входит Эрни, потом я, за нами Ребекка. Я ловлю себя на мысли: как же они запирают закусочную на ночь?

У Эрни короткие желтые волосы торчком, обрамляющие лицо. И хотя мне виден только ёжик, кажется, что в некоторых местах волосы растут гуще, чем в остальных. У него сальная кожа и три или четыре подбородка.

— Аннабель! — зовет он, и из мужского туалета — а откуда же еще?! — тяжело ступая, появляется невысокая толстая женщина в укороченном платье официантки. — Я вернулся, моя сладкая.

— Ой! — восклицает она скрипучим голосом, от которого Ребекка вздрагивает. — И чем обязаны такой чести? — А потом, как будто хорошенько поразмыслив, она целует его прямо в губы и шепчет: — Рада тебя видеть.

— Это Лулу и Перл, — представляет Эрни.

— Лайла, — поправляю я, и он повторяет это имя, перекатывая его во рту, как кусочек мрамора. — Мы встретились на автостраде.

— Повезло тебе! — отвечает Аннабель. Очередная смена настроения. Она швыряет на стол три меню и уходит — необъяснимая вспышка раздражения.

Не считая Аннабель и отсутствующего шеф-повара — как бы она сама не была этим отсутствующим шеф-поваром! — мы единственные посетители закусочной. Время раннее, но у меня такое чувство, что в «Соляной столб» вообще никто не приезжает. Почти никакого уюта: домашние кружевные занавески, но из плотной зеленой клетчатой ткани; крепкие деревянные столы, но выкрашенные в рискованный оттенок оранжевого.

— Приятно для разнообразия позавтракать в компании, — произносит Эрни.

Мы с Ребеккой вежливо улыбаемся.

— На дороге одиноко. — Мы киваем. Ребекка пытается пальцем вытереть капельки воды на стакане.

— Перл — «жемчужина», — обращается к ней Эрни, но Ребекка не понимает намека. — Жемчужина! — Громкий звук голоса, а не «собственное» имя привлекает внимание Ребекки. — Сколько тебе лет, девочка?

— Почти пятнадцать. На следующей неделе исполняется пятнадцать.

Она вопросительно смотрит на меня: «Может, подобной информацией, как и нашими именами, не стоит делиться с незнакомым человеком?»

— Какое счастье! — говорит Эрни. — Это нужно отметить.

Он выбирается из кресла и направляется в мужской туалет, который, как я уже сделала вывод по поведению Аннабель, наверное, связан с кухней. Он появляется через минуту с нашим завтраком. В омлет Ребекки воткнута свечка, которая размеренно истекает воском на ее картофель. Эрни поет себе под нос: «С днем рождения тебя!»

— Перл, как мило! — говорю я. — Заблаговременный подарок.

— Еще какой! — подтверждает Эрни. — За завтрак плачу я.

— Спасибо, мистер Барб.

Ребекка берет вилку, и Эрни велит ей загадать желание. Моя дочь так и поступает. Потом она задувает свечку, и пламя перекидывается на салфетку. Вспыхивает небольшой пожар, который Эрни гасит томатным соком.

Во время трапезы Эрни разглагольствует о своей работе: как он ее нашел (дядя помог), как он любит свою работу (а он ее любит), какие награды он получил («ХОТ-ДОГ!», «Лучшая реклама 1986—1987 годов»). Наконец он спрашивает меня, откуда мы (из Аризоны), куда едем (к моей сестре Грете в Солт-Лейк-Сити). Каждый раз, когда я говорю неправду, Ребекка пинает меня под столом, но мне-то виднее. Оливер очень умен.

Эрни съедает гору оладий с малиной, три яйца, сосиску с жареным картофелем на гарнир, четыре тоста, маффин, два блинчика, две половинки грейпфрута, копченую скумбрию.