И 17-я, и 60-я дивизии были вытянуты в тонкую нитку по своему фронту (меньше отделения бойцов при одном орудии с боекомплектом в пять-семь снарядов на километр фронта) и существенное сопротивление противнику оказать в те дни не могли. Полковники Козлов (17-я сд) и Зашибалов (60-я сд) маневрировали своими скудными силами как могли, концентрируя подразделения и огневые средства то на одном угрожаемом участке, то на другом.

По сводкам на 20 октября, 17-я дивизия имела 2500 человек и 30 км фронта на одном из самых опасных направлений. Справа она прикрывала Варшавское шоссе, в центре старый тракт на Серпухов.

21 октября ситуация осложнилась выходом противника со стороны Тарутина в тыл 17-й дивизии.

В этот же день генерал Жуков отдает приказ Военному совету 43-й армии: «Заставить 17 и 53 сд упорно драться и в случае бегства выделенному отряду заграждения расстреливать на месте всех, бросающих поле боя. О сформировании отряда донести. 1) Отходить с занимаемого рубежа до 23.10 еще раз категорически запрещаю. 2) На 17 дивизию немедленно послать Селезнева, командира 17 сд немедленно арестовать и перед строем расстрелять. 17 дивизию, 53 дивизию заставить вернуть утром 22.10.41 Тарутино во что бы то ни стало, включительно до самопожертвования».

Обстановка тех дней требовала именно таких приказов и распоряжений. Это теперь можно судить-рядить о жестокости и кровожадности некоторых начальников. А тогда и начальники ходили под дулом пистолета…

24 октября произошел такой случай. Варшавское шоссе по фронту Климовка – Петрово – Тетеринки-Колонтаево прикрывал уже известный нам 2-й Люберецкий полк полковника Волкова. Порядком потрепанные в предыдущих боях, уставшие от непрерывных атак и контратак, батальоны Люберецкого полка в какой-то момент дрогнули и начали отходить. Позади, вторым эшелоном, стояли остатки 17-й танковой бригады майора Клыпина. Наблюдая за отчаянно опасным маневром стрелков, майор написал записку полковнику и тут же отправил ее на КП Волкова: «24.10.41. 16.00. Немедленно приостановить отступление вашей части. Приведите ее в порядок и сдерживайте наступление противника в районе Рождествено. За отступление без письменного приказа командарма 43 А будете расстреляны».

Вскоре 2-й Люберецкий полк приостановил отход, короткой контратакой восстановил положение и занял свои прежние позиции. Вот так исполнялся приказ № 270 от 16 августа 41-го года.

Судьба же полковника Козлова в дальнейшем сложилась так.

На 17-ю дивизию прислали генерала Селезнева. Новый командир управлял остатками дивизии не лучше своего предшественника, попавшего под горячую руку генерала Жукова. Но это был уже ставленник Жукова, и отношение к нему, так же как и к новому командарму Голубеву, было иным. Правда, серьезных ошибок в управлении войсками и явной слабости духа Жуков не простил бы и им.

22 октября в бою у деревни Чернишня гибнет командир 53-й стрелковой дивизии полковник Краснорецкий.

23 октября в бою у деревни Корсаково тяжело ранен командир боевой группы генерал Акимов.

Как же расстреливали полковника Козлова?

А никак.

Из доклада генерала Голубева:

«Генералу армии Жукову. 31.10.41. 23.40.

…Докладываю о преступном факте. Сегодня на месте установил, что бывший командир 17 стрелковой дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал. Обстоятельства дела таковы. Получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил это выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне. Я под конвоем, организованным начальником Особого отдела армии, отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя.