|
Первая дралась летом на границах по Бугу, Неману и Пруту, Днестру. Она в основном погибла, пытаясь остановить немецкие войска в районе Минска, Киева, Смоленска и Пскова. Из-под Москвы немцев погнала уже другая армия. В окопах возле Латышей, Кирова, на реках Протве, Оке и Наре сидели уже другие бойцы и командиры. Такие, как полковник Федор Андреевич Волков и старшина Леонид Алексеевич Кулик. Да, именно так. Потому что так же, как и первый владел искусством управления войском, второй умел исполнять приказы непосредственно в окопе. Ученый Кулик был профессиональным солдатом в большей степени, чем любой военнослужащий РККА, отслуживший срочную службу и призванный в качестве резервиста на прежнюю должность. Профессор Кулик был русский солдат, обученный и воспитанный Русской Императорской армией. Дело в том, что еще в 1904 году он успешно окончил Тираспольскую полковую школу. Воевал в Первую мировую войну на германском фронте в чине поручика. Так старшина саперной роты первого батальона 1312-го полка 17-й стрелковой дивизии Кулик службу знал, пожалуй, получше многих своих непосредственных начальников. Профессор умел обращаться и с винтовкой, и с пулеметом. Знал и минно-взрывное дело. И как среднестатистический солдат конечно же по многим параметрам превосходил среднестатистического солдата вермахта. Вот только годков профессору из бывших поручиков было многовато. Ведь фронт – это не партизанский отряд. Фронт – тяжелейшая, каждодневная физическая работа при минимальном времени, отводимом на отдых и сон. Такой ритм по силам только молодому организму.
Л.A. Кулик погиб. Вначале он остался среди раненых в лазарете во Всходах. Работал в качестве санитара и медбрата, являясь уже военнопленным. Всходы и вся Смоленщина в октябре 41-го были оккупированы. Потом, когда Красная армия ударила из-под Москвы и немцы начали отводить свои войска, был переведен в Спас-Деменск. Там началась эпидемия тифа. Заразился и умер. В приложениях даны уникальные материалы, собранные потомками великого ученого и солдата. Старшина саперной роты, раненный в ногу, описал фрагмент боя (см. приложения), когда полковые колонны 17-й стрелковой дивизии пошли на прорыв через болотистый брод речки Малая Ворона. Это была ночь с 6 на 7 октября. Два взвода караульной роты, усиленные несколькими установками счетверенных пулеметов, и два танка прикрывали отход дивизии. Двигались на Городечню и Ключики. Вначале все шло хорошо. Часть колонны благополучно переправилась через брод. Но вскоре немецкая разведка обнаружила их движение. Начался минометный и артиллерийский обстрел. Потом переезд атаковала пехота противника. Путь вперед прокладывали ручными гранатами и штыками. Через Малую Ворону прорвались с большими потерями. Утром полковник Козлов отдал последний приказ: разделиться на мелкие, до 100 человек, группы и пробиваться на восток, в район Медыни и Белоусова. Были назначены командиры групп. Самую многочисленную повел сам полковник Козлов. Судьба каждой из этих групп, а их были десятки, сотни, судьба одиночек, пробиравшихся к своим по занятой врагом территории, – это десятки и сотни сюжетов, подчас захватывающих, трагических, героических. Но кто о них знает? Героев и действующих лиц этих историй почти уже не осталось в живых. О каждой из групп, состоявшей подчас из двух, трех, пятерых человек, можно написать книгу – повесть страданий и надежд. А говорят, что о войне уже все написано… Краевед Игорь Роганов из города Костерёва собрал вот какую статистику: из Петушинского района (в тот период Московской области) на фронт в ополчение ушло около 3000 призывников, почти все они попали в 17-ю стрелковую дивизию, некоторые батальоны были полностью петушинскими; с фронта вернулось около 200 человек. 90 % погибли и были пленены именно в боях под Латышами, Леоново и на Варшавском шоссе с 3 по 6 октября 1941 года. Список ополченцев из Книги памяти города Петушки частично публикуется в приложениях. |
