– Должно быть, ей там нравится, – вздыхала Сабрина. – Мне кажется, она и не собирается вылезать. – Она уныло посмотрела на Андре, и тот рассмеялся.

Сабрина еле ходила и через каждые несколько метров присаживалась отдохнуть. Она чувствовала себя столетней старухой весом фунтов в триста. Но настроение у нее было хорошее.

– А что ты будешь делать, если родится мальчик? Так и будешь называть беднягу «она»?

– Бедняге придется к этому привыкнуть.

Когда прошло лишних три дня, она разбудила сладко спящего Андре в четыре часа утра и с улыбкой сказала:

– Кажется, началось, любовь моя.

– Откуда ты знаешь? – Андре никак не мог проснуться.

Ему бы хотелось перенести роды на следующий день. Или хотя бы на утро.

– Поверь мне, я знаю.

– О'кей. – Андре сел и мгновенно пробудился.

Он мигом соскочил с кровати, взял Сабрину под руку и помог ей дойти до кресла. В ее глазах стоял страх.

– Кажется, я слишком долго ждала... – слегка задыхаясь, пробормотала она. – Не хотелось тебя будить. Во‑первых, я не была уверена... Ох‑х... – Она схватила Андре за руку, и тот внезапно испугался.

– О Боже... Ты позвонила доктору?

– Нет... Лучше ты... Ох, Андре... О Господи... Звони...

– Что с тобой? – Он с испуганным видом повел ее к кровати и схватил трубку. – Что ему сказать?

Она застонала и упала на кровать.

– Скажи ему, ребенок уже выходит...

Пока Андре набирал номер, Сабрина стала задыхаться, потом вдруг резко вскрикнула. До сих пор ему не приходилось видеть подобного. Когда родился Антуан, он ждал в приемной больницы.

Врач отозвался, и Андре передал ему слова Сабрины. Тот быстро спросил:

– Так она чувствует, что рожает?

Андре попытался задать ей вопрос, но Сабрина не слышала: она хватала его за рукав, и лицо ее было искажено болью. Все произошло так быстро, что он не мог опомниться.

– Сабрина, послушай меня... Он хочет знать... Сабрина... Пожалуйста...

Услышав, что происходит, доктор крикнул в трубку:

– Звоните в полицию! Я буду там!

– В полицию?! – опешил Андре, но у него не осталось времени ни на раздумья, ни на звонки: Сабрина буквально корчилась на кровати и рыдала.

– О Боже... Ох, Андре... пожалуйста...

– Что мне делать?

– Помоги мне... Пожалуйста...

– Милая... – В его глазах стояли слезы.

Он никогда еще не был в таком отчаянии. Семь месяцев назад, когда он вырвал ее из лап подпольного акушера под дулом пистолета, ему было легче. Тут он ничем не мог ей помочь. Но когда Сабрина повернулась и беспомощно посмотрела на мужа, терзаясь от боли, он внезапно забыл обо всем, потянулся к ней, взял ее за руки и начал успокаивать. Теперь он знал, что ни за что не отдаст ее в больницу. Она разбудила его слишком поздно, а все произошло слишком быстро. Она сбросила с себя одежду и лежала накрытая простыней, как уже было однажды... давным‑давно... Да, это казалось ей смутно знакомым. То, что казалось забывшимся, вдруг отчетливо вспомнилось, как предутренний сон. Она взглянула на Андре и впервые за этот час улыбнулась. Лицо ее было влажным, глаза потемнели... Вдруг она изо всех сил потужилась, пока Андре держал ее за плечи; когда приступ прошел, она поглядела на мужа снизу вверх и улыбнулась.

– Я говорила тебе... я хотела... чтобы ребенок... родился... в этом доме... – Выдавливая из себя эти слова, она снова тужилась, и он снова держал ее за плечи, удерживая на месте.

Андре видел то же, что и она, и не совсем понимал, что происходит. Он чувствовал только страшное напряжение ее тела и слышал крики, сопровождавшие тяжкие, древние родовые муки.