И что тот, кто увидит его, покличет остальных, дорожки ведь не настолько уж удалены одна от другой.
— Идея твоя мне не по душе. Поскольку тебя в лесу не будет, они попросту заблудятся.
— Надеюсь на это, сынок, надеюсь.
— На что на «это»?
— Учитывая характер этого предприятия, противник использует неординарную стратегию. В этой неортодоксальности, черт подери, нет ничего плохого, я и сам не раз прибегал к подобным приемам. Но это не имеет никакого смысла, если не содействует дальнейшему продвижению вперед. В сложившейся ситуации лобовая атака наилучший выход для наших недругов. Но они почему-то предпочитают обходить нас с флангов да палить из пушек дерьмом.
— Ты снова не понял меня, вождь, — заметил собеседник.
— Итак, этнографы ищут следы великого племени? — иронизировал Повелитель Грома. — Дикарей с берегов реки Шенандоа, поставленных под власть британской короны Уолтером Рейли? Неужто ты и впрямь поверил во всю эту чепуху?
— Ну, я полагаю, что такое возможно. Уопотами пришли откуда-то с востока.
— Из долины Гудзона, а не Шенандоа. Вероятно, их сумели прогнать могауки, потому что те не знали земледелия и скотоводства и не выходили из своих вигвамов, если шел снег. Они не были великим племенем. Они были неудачниками с первого же дня и до тех пор, пока не добрались в середине восемнадцатого века до берегов реки Миссури, где и обрели свое подлинное призвание: сперва занимались вымогательством, а потом — совращением белых поселенцев.
— И ты все это знаешь?
— Не много найдется в истории твоего племени, чего бы я не знал. Нет, сынок, за этой тайной операцией определенно кто-то стоит, и я собираюсь выяснить, кто это. А теперь за работу. Отправь-ка их в лес!
В течение же последующих сорока шести минут все четверо угодили поочередно в засаду. Трое из них со вставленными в рот кляпами из фальшивых бобровых шкур были привязаны по рукам и ногам к толстоствольным деревьям. Поверженным противникам доверительно сообщили, что они могут рассчитывать на быстрое освобождение, но только до тех пор, пока не вытащат каким-либо образом изо рта кляпы и не закричат. Ибо в данном случае гнев угнетаемого, нещадно эксплуатируемого народа падет на их головы, причем буквально, поскольку со скальпами им придется расстаться.
С каждым, естественно, обошлись во время пленения соответственно его поведению и полу. Английская леди оказалась существом куда более разумным, чем ее спутник, попытавшийся опрометчиво применить какой-то восточный приемчик, что окончилось вывихом его левой руки в локтевом суставе. Коротенький сопящий американец понадеялся, что ему удастся снять потихоньку с плеча короткоствольный армейский автомат, а в результате растянулся на земле со сломанными ребрами. Однако самую тяжкую участь вождь Повелитель Грома — урожденный Маккензи Лохинвар Хаукинз, хотя его второе имя обычно вычеркивали из деловых бумаг, — уготовил четвертому лазутчику. Хаук всегда считал уместным приберечь самый мощный удар для последней атаки. Нельзя же было рассчитывать взять Роммеляв первом же выступлении против Африканского корпуса:такого просто не бывает.
Хаукинзу предстоял поединок с верзилой, мозги которого, судя по всему, находились в обратной пропорции к его росту. В соответствии с хорошо проработанным планом единоборства с мужчиной вдвое моложе себя Хаук ловко уклонился от удара и тут же вонзил выставленные вперед твердые, словно камень, пальцы в живот супостата: по запаху, исходившему изо рта противника, он заранее определил, что это подействует. И действительно, из горла разведчика взметнулся вверх фонтан индейской пищи. Воспользовавшись этим, Мак завернул амбалу руку за спину, что и завершило схватку.
— Имя, звание и твой номер, солдат?!
— О чем вы? — выдавил из себя между двумя рвотными позывами лазутчик, окрещенный службой охраны Повелителя Грома Быком. |