Он никогда не говорил с ней гак резко. Лиз притихла и сидела, опустим глаза, готовая разреветься. Сид, наблюдавший за ней, сказал:

– У старика сегодня вкусная пицца, пойду принесу.

Он подмигнул Дэвиду и направился к стойке. Дэйв молчал. Сид вернулся с кружкой пива и тарелкой, на которой лежал аппетитный кусок пиццы, щедро посыпанный зеленью.

– Вы ешьте, а я пойду, – сказал он и опять, незаметно для Лиз, подмигнул Дэвиду. Когда Сид ушел, Лиз спросила:

– Он из-за меня ушел?

– Мы собирались идти вместе, но Сид человек воспитанный.

Дэвид подвинул к ней тарелку с пиццей:

– Ты ешь, пицца действительно вкусная.

– А ты?

– Я уже сыт.

Она хотела гордо сказать, что тоже не голодна. Но от тарелки шел такой аромат, а она с утра ничего не ела и к тому же побоялась перечить Дэвиду. В общем, Лиз принялась за пиццу. Дэвид спросил:

– Почему не пошла в бар на дискотеке?

– Ребекка сказала, что тебя не будет. И лысый на вышке сказал…

– На вышке нет лысых. Это брат Сида, он бритый… Что у тебя случилось?

Не перебивая, он выслушал ее рассказ. Лиз спросила:

– Ты думаешь, я дура и Джек больше не придет?

– Если по-настоящему нравишься ему – придет. Если не придет, значит, у него это несерьезно, и хорошо, что вы расстались сразу. Быстрее забудешь. Это сейчас тебе кажется – катастрофа. Пройдет время, и не вспомнишь. А вспомнишь – улыбнешься.

Лиз знала: так говорят, когда ничем не могут помочь. Что ей с того, что много лет спустя, вспоминая, она будет улыбаться? Ей плохо сейчас и совсем не хочется улыбаться…

– Может быть, – сказал Дэйв, – ты встретишь Джека у Моники, и вы помиритесь.

– Моника не зовет меня. Не пойду же я к ней без приглашения.

– Как она может тебя позвать, если я сказал, что ты уехала? Я буду у нее через два дня. Скажу, что ты скоро возвращаешься. Вот увидишь, она пригласит тебя.

– И я буду врать ей, что отдыхала у моря, каталась на собственной яхте? Или что недельку провела в Париже?

– В Париже летом душно и жарко, там моря нет.

Лиз засмеялась.

– В Париже нет моря? Откуда ты знаешь?

– Читал.

Разговор о Париже, в котором нет моря и где не отдыхают летом, развлек ее. А предложение Дэвида так поговорить с Моникой, чтобы она пригласила Лиз, показалось заманчивым. Лиз сказала:

– Знаешь, Дэйв, ты хороший друг – Он улыбнулся. – Мне стало легче, честное слово!

– Ну, если легче и если ты уже управилась с пиццей, то давай-ка я провожу тебя в отель…

Уже засыпая, Лиз вспомнила, что не спросила у Дэвида, почему он не пошел на дискотеку…

Она оделась и пошла в бельевую. Начался день, и все повторилось: уборка, смена белья, вызовы…

Тревога не проходила, и Лиз нервничала. Ее раздражали капризные постояльцы. Хотелось послать к черту пожилую миссис, которая дважды требовала сменить воду в вазе с цветами. Вода, по мнению миссис, последовательно была либо слишком холодной, либо слишком теплой. Третья смена воды ее также не удовлетворила, зато, как она выразилась, убедила, что иметь дело с бестолковщиной – только нервы себе портить…

Ну и меняй сама, старая дура, если ты такая толковая!

Миссис Хэвиленд умудрилась перегреться на солнце, и Лиз каждые четверть часа меняла на ее голове холодные компрессы. Все это отвлекало от грустных мыслей, но как только выдавалась свободная минута – тревога возвращалась…

– Я был у Моники, – сообщил он.