Створки внезапно распахнулись настежь, пустив толпу ходячих трупов в грузовик.

Черная, гнилая кровь фонтаном ударила в потолок и забрызгала лицо Лилли, пока девушка пятилась прочь от открытой двери. Внутрь через зияющий пустотой проем залезало все больше кусачих. Ничего не слыша – в ушах у нее звенело от шума, – Лилли добралась до перегородки.

Губернатор, все еще связанный, отползал назад, спасаясь от натиска, а Гейб поднял заряженный карабин и начал стрелять. Пули пробивали мертвые ткани и гниющие черепа, мозговое вещество плескало во все стороны, грузовик шатался, кузов заполнялся дымом и вонью мертвечины. Несмотря на пальбу, все больше и больше кусачих лезло внутрь.

– БРЮС, ОСВОБОДИ МЕНЯ!

Голос Губернатора, едва не потонувший в грохоте, практически не слышный Лилли сквозь звон в ушах, заставил Брюса подскочить с ножом к своему боссу. Мартинес и Лилли тем временем без остановки стреляли. Мелькали вспышки, стоял невероятный шум, опустошались целые магазины, удачные выстрелы поражали глазницы, челюсти, скользкие лысины и прогнившие лбы, от распахнутых дверей во все стороны летели черные ткани, кровь и прочие выделения.

Нож Брюса скользнул по наручникам Губернатора, и через несколько секунд тот уже освободился и схватил карабин.

Поднялась пальба. Вскоре пять выживших человек в фургоне сбились вместе у передней перегородки, и каждый из них остервенело стрелял, посылая пулю за пулей в сторону задних дверей. Усиленный металлической обшивкой фургона, шум был жутким, поистине оглушительным. Некоторые выстрелы не достигали цели и рикошетом отлетали от дверной рамы, высекая снопы искр.

Изуродованные зомби валились на пол фургона и сшибали друг друга. Некоторые соскальзывали с задней площадки, другие собирались в груду. Пальба продолжалась еще десять секунд, и за это время брызги крови и частицы материи с ног до головы покрыли стрелков. В Лилли попал стальной обрезок, зарывшийся глубоко в ее плоть, и от резкой боли девушка очнулась.

Всего за одну минуту – за нескончаемые шестьдесят секунд пролетевшего времени, которые показались Лилли вечностью, – все до одного магазины оказались разряжены подчистую и все до одного зомби, собравшиеся у дверей, упали и соскользнули на дорогу позади грузовика, оставив за собой на рифленом полу кузова жирные следы крови.

Некоторые тела застряли, и в жуткой, оглушительной тишине, пока Гейб, Мартинес и Губернатор перезаряжали оружие, Брюс подошел к дверям. Он пинками сшиб оставшихся мертвецов с площадки, и трупы попадали на асфальт с глухими хлопками. Лилли вытащила пустой магазин из «ругера», и он упал на пол, но оглохшая девушка не услышала металлического звона. Ее лицо, руки и одежда были покрыты кровью и желчью. Она перезарядила пистолет, всем телом чувствуя, как бьется ее сердце.

Брюс тем временем захлопнул двойные двери, и искореженные петли громко скрипнули, едва перекрыв звон в ушах Лилли.

Щеколда встала на место, и все они снова оказались заперты внутри залитой кровью комнаты смерти, но самым ужасным было то – и теперь все обратили на это внимание, – что все увиденные краешком глаза окрестности: и лес по обеим сторонам дороги, и петлявшее шоссе на плато в отдалении – были погружены во тьму и населены движущимися тенями.

Всех оставшихся в фургоне людей охватил первобытный страх, и по спинам их пробежал холодок. Гейб навел карабин на Мартинеса:

– Ты тупой сукин сын! Смотри, что ты наделал! Смотри, во что ты нас втянул!

Прежде чем кто-то смог среагировать, Лилли подняла свой «ругер» и наставила его на Гейба. В ушах у нее звенело, и она не могла точно расслышать, что он говорил, но понимала, что он был настроен решительно.

– Я тебя изрешечу к чертям, если ты не отвалишь, козел!

Брюс подскочил к Лилли со своим охотничьим ножом и приставил его к ее шее:

– Ты, сучка, у тебя три секунды на то, чтобы бросить чертов…

– БРЮС! – Губернатор навел карабин на Брюса.