|
Подсолнушкина с красным флажком поставили на дороге на случай, если пойдет машина. И действительно, как раз в ту минуту, когда поперек дороги легло огромное, толстое бревно, из-за поворота вылетел легковой автомобиль, и Подсолнушкин, размахивая над головой красным флажком, побежал ему навстречу. Он подскочил к притормозившему водителю и стал объяснять причину задержки. И тут из машины вышел невысокий, широкоплечий человек в кожанке.
– Здравствуйте, ребята, – сказал он, оглядывая согнувшихся над бревном мальчишек. – Кто у вас старший? – Я… – в испуге отозвался Коробочкин. Ему вдруг пришло в голову, что это и есть хозяин бревен, подоспевший в самую что ни на есть неудобную минуту. – Я командир ударного отряда. На берегу, знаете, бревна без присмотру… Вот мы и… мало ли что в хозяйстве надо… – Он окончательно запутался и умолк. – А кто вы такие? – Воспитанники детдома номер шестьдесят, – пришел на выручку Король. – Мне раньше говорили, что в вашем доме творятся безобразия. Было это? – Вон – вспомнили! Так ведь это когда было! – А теперь, я слышал, у вас порядок? – Теперь-то порядок. Приходите – увидите! Незнакомец засмеялся: – Жаль, что спешу, а то заехал бы, поглядел. Привет от меня всем ребятам и вашим руководителям. – Он уже открыл дверцу машины, но снова обернулся: – А бревна, вы сказали, зачем? – Распилим… если, конечно, хозяин не найдется. Распилим – и лодки к лету! – Ну-ну! Желаю вам, чтоб хозяин не нашелся! – Незнакомец помахал ребятам, захлопнул дверцу, и машина умчалась. И тут Разумов вдруг закричал: – Киров! Ребята, да ведь это Киров! Оставив Лиру сторожить сваленные у обочины бревна – он не смел возражать, хотя чуть не плакал, – все побежали в клуб, где висел большой портрет Кирова, и той же толпой ринулись ко мне: – Киров! Семен Афанасьевич, с нами Киров говорил! Он вам привет передает! Они были совершенно убеждены, что это был именно Киров, да и по описанию выходило похоже. – Эх, меня там не было! Я ведь знаю его в лицо! – казнился Николай Иванович, который в это утро задержался дома и потому не был с ребятами на шоссе. – Да чего сомневаться? Ясно, Киров! – уверил Король и вдруг спохватился:– А Толька-то там мерзнет. Давайте назад! Николай Иванович и я пошли с ребятами, и всю дорогу нам снова и снова пересказывали: «Вот тут он стоял и говорит… помахал рукой и засмеялся… Привет, говорит, передайте…» – Вот сделаем лодку и назовем: «Киров»! – сказал Король. Петька посмотрел на него почтительно: всегда, всегда что-нибудь придумает такое, что другому и в голову не придет!
60. «ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ И ЖИТЬ!»
Когда открылся XVII партийный съезд, Николай Иванович к каждому докладу, к каждому выступлению относился так, точно это было слово, обращенное непосредственно к нему. Инженер, он хорошо знал страну, знал, как она изменилась в последние четыре года, и знал не по книгам: он сам был участником гигантских работ на Днепре, бывал в Магнитогорске и на Уралмаше. Мы не изучали с ребятами решения XVII партсъезда на специальных занятиях, но получилось хорошо: Николай Иванович рассказывал им, и из его рассказов вставало главное – как отсталая, неграмотная страна за короткий срок сбросила с себя ярмо отсталости. По вечерам в клубе Николай Иванович делился с ребятами зсем, что заполняло его и наши мысли. – Владимир Михайлович, вы бывали когда-нибудь на Урале, в районе нынешней Магнитки? – спрашивал он. |
