— Какое время?

— Что же до расставания ситхи и норнов, — продолжала она, игнорируя его вопрос, — то смертные принимали в этом участие, но говорят, что две семьи были не особенно добрыми соседями даже на земле своих предков.

— В Саду?

— Так они ее называют. Я не очень хорошо знаю эти предания, они никогда не интересовали меня. Я всегда работала с вещами, которые можно потрогать и разглядеть, с которыми можно побеседовать. Говорили, что была женщина-ситхи и мужчина из хикедайя, она умерла, он умер, обе семьи озлобились… Это очень старая история, мальчик. Если увидишь снова своего друга Джирики, спроси у него, — в конце концов, это жизнь его народа.

Джулой встала и отошла, оставив Саймона греть руки перед огнем.

Эти старинные истории похожи на кровь — они бегут через наши сердца, даже если мы не знаем и не думаем о них. Некоторое время он обдумывал эту мысль. Но даже если вы не хотите вспоминать о них, вам все равно придется сделать это, когда придут тяжелые времена, — и тогда они будут повсюду, точно так же как кровь.

Пока Саймон в задумчивости смотрел на огонь, прибыл Хотвиг и его помощник Озберн. Затем появились Изорн и его мать, герцогиня Гутрун.

— Как себя чувствует моя жена, герцогиня? — спросил Джошуа.

— Не очень хорошо, ваше высочество, иначе она была бы здесь. Но этого следовало ожидать. С детьми, знаете ли, гораздо проще бывает после того, как они появятся.

— Я знаю очень мало, добрая леди, особенно об этом, — засмеялся Джошуа. — Я никогда раньше не был отцом.

Наконец явился отец Стренгьярд в сопровождении графа Эолейра из Над Муллаха. Граф сменил свой дорожный наряд на одежду тритингов — рубашку и штаны из грубой коричневой шерсти. На шее у него было витое золотое ожерелье, длинные черные волосы стянуты в хвост на затылке. Саймон вспомнил, что видел его давным-давно в Хейхолте, и подивился тому, как судьба двигает людей, словно фишки при игре в шент.

— Добро пожаловать, Эолейр, добро пожаловать! — сказал Джошуа. — Хвала Эйдону, я так рад снова вас видеть!

— И я тоже, ваше высочество. — Граф отбросил седельные сумки, которые он принес с собой, к дальней стене, быстро преклонил колено и поднялся прямо в объятия Джошуа. — Приветствую вас от имени изгнанных эрнистирийцев.

Джошуа быстро представил Эолейра всем, с кем он не встречался раньше. Саймону граф сказал:

— Я уже успел многое услышать о тебе, с тех пор как приехал. — На его худощавом лице была открытая улыбка. — Может быть, у тебя найдется немного времени, чтобы поговорить со мной.

Польщенный Саймон учтиво кивнул:

— Конечно, граф.

Джошуа провел Эолейра к длинному столу, на котором в спокойном ожидании лежал Торн, неподвижный и пугающий, словно король на смертном ложе.

— Знаменитый меч Камариса… — сказал эрнистириец. — Я столько слышал о нем! Как странно видеть его и понимать, что он выкован из металла, как любое другое оружие.

Джошуа покачал головой:

— Не совсем так же.

— Могу я потрогать его?

— Конечно.

Эолейр едва смог оторвать рукоять от каменного стола. Когда он пытался сделать это, вены на его шее вздулись от напряжения. Наконец он сдался и потер сведенные судорогой пальцы:

— Он тяжел, как мельничный жернов.

— Иногда. — Джошуа похлопал графа по плечу. — А иногда легче гусиного перышка. Мы не знаем почему и не знаем, чем он может помочь нам. Но это все, что мы имеем.