— Отец Стренгьярд рассказал мне о пророчестве Ниссеса. Думаю, мне есть что сообщить вам о Великих Мечах. — Он оглядел зал. — Если только сейчас подходящее время.

— Это военный совет, — просто сказал Джошуа. — И здесь можно говорить все, что угодно. А мы рады любым известиям о Великих Мечах. Кроме того, мы бы хотели услышать что-нибудь о вашем народе. Лут погиб, и мы выражаем глубочайшее сочувствие по этому поводу. Он был прекрасный человек и хороший король.

Эолейр кивнул:

— И Гвитин, его сын, тоже мертв.

Сир Деорнот, сидевший рядом с графом, застонал:

— Боже мой! Он вышел из Наглимунда перед самой осадой. Что случилось?

— Его поймали и зверски зарубили солдаты Скали. — Эолейр опустил глаза. — Они швырнули его тело у подножия горы, словно мешок с падалью, и уехали.

— Будь они прокляты! — зарычал Деорнот.

— Мне стыдно называть их соотечественниками, — сказал молодой Изорн.

Его мать согласно кивнула:

— Когда мой муж вернется, он разделается с Острым Носом и его отребьем. — В ее голосе была такая уверенность, как будто все это было столь же неотвратимо, сколь и предстоящий восход солнца.

— Мы все здесь соотечественники, — сказал Джошуа. — Все мы один народ, отныне и в будущем, мы вместе бьемся с общим врагом. — Он показал на стоящие у стены сиденья. — Садитесь все. Приходится обходиться без помощи слуг — чем меньше лишних ушей, тем легче нам будет открыто говорить обо всем.

Когда все наконец расселись, Эолейр подробно рассказал о событиях в Эрнистире, начиная с бойни на Иннискрике и смертельного ранения короля Лута. Вдруг за стенами раздался какой-то шум. Через мгновение в дверь ввалился старый шут Таузер. За ним бежал Сангфугол, отчаянно тянувший старика за рубашку.

— Вот вы как! — Старик уставился на Джошуа красными слезящимися глазами. — Вы ничуть не лучше, чем ваш убийца-братец! — Он покачнулся, когда Сангфугол снова сильно дернул его рукав. Лицо шута налилось кровью, остатки волос стояли дыбом — Таузер был заметно пьян.

— Убирайся отсюда, будь ты проклят, — прошипел арфист. — Простите, мой принц, он внезапно вскочил с места и…

— Подумать только, после стольких лет верной службы, — пробормотал шут, — меня игнорируют, — последнее слово он выговорил с гордой тщательностью, — меня отстраняют и не допускают к вашим советникам, когда не осталось никого, кто был бы ближе меня к сердцу вашего отца.

Джошуа встал и грустно посмотрел на шута:

— Я не могу разговаривать с тобой, старик, когда ты в таком виде. — Он поморщился, глядя, как Сангфугол сражается с Таузером.

— Я помогу, принц Джошуа, — сказал Саймон. Он ни секунды не мог больше смотреть на позор старика.

С помощью Саймона арфисту удалось развернуть Таузера в другую сторону. Как только его повернули спиной к принцу, весь воинственный пыл шута немедленно угас, он позволил подтащить себя к двери.

Пронзительный ветер яростно обрушился на них. Саймон снял плащ и закутал им старого человека. Шут присел на верхней ступеньке — жалкая сморщенная фигурка.

— По-моему, меня тошнит.

Саймон похлопал его по плечу и беспомощно посмотрел на Сангфугола, во взгляде которого не видно было никакого сочувствия к страданиям Таузера.

— Все равно что за ребенком следить, — прорычал арфист. — Да нет, дети ведут себя гораздо лучше. Лилит, например, она и вовсе не разговаривает.