Жюль Верн. Дорога во Францию
Глава первая
Зовут меня Наталис Дельпьер. Родился я в 1761 году в деревне Граттепанш, в Пикардии. Отец мой был земледелец и работал в поместьях маркиза д'Эстрель, причем мать, сестры и я помогали ему по мере сил. Отец не имел и даже в будущем не предполагал иметь никакой собственности. Будучи земледельцем, он, кроме того, был и церковным певчим, так как обладал благодатным голосом, который слышен был даже на маленьком, прилегавшем к церкви кладбище; вдобавок отец был грамотен, так что мог бы быть не только певчим, но и священником. Я почти ничего не унаследовал от него, исключая голоса. Родители мои, много потрудившись в жизни, умерли оба в 1779 году. Царство им небесное! Старшей из двух моих сестер, Фирминии, в эпоху моего рассказа, было сорок пять лет, второй, Ирме, сорок, а мне тридцать один год. Когда родители умерли, Фирминия была замужем за уроженцем Эскарботена, Бенони Фантомом, простым слесарем, который никогда не мог хорошо устроиться, несмотря на то, что дело свое знал изрядно. В 1781 году у них уже было трое детей, а несколько лет спустя родился и четвертый; другая же сестра, Ирма, осталась в девушках. Ввиду всего этого я не мог рассчитывать ни на нее, ни на Фантомов и должен был сам позаботиться о своей судьбе, причем мне удалось устроить ее так, что на старости лет я имел возможность прийти на помощь родным. Первым умер отец; мать последовала за ним через полгода. Я был очень огорчен этой двойной потерей. Да! Смерть не разбирает, похищая и нелюбимых и близких нам людей; но тем не менее, умирая, постараемся быть в числе тех, которых любят. Отцовское наследство, за вычетом всех расходов, оказалось менее ста пятидесяти ливров. И это были все сбережения, накопленные шестидесятилетним трудом! Сумму эту мы с сестрами поделили поровну, так что каждый из нас не получил почти ничего. Итак, после смерти родителей я остался восемнадцатилетним парнем с двадцатью пистолями в кармане; но я был здоров, крепко сложен, способен к тяжелой работе, да и голос у меня был отличный! Тем не менее я не умел ни читать, ни писать, чему, как дальше будет видно, научился позднее; а тому, кто не выучился грамоте в детстве, потом она дается с большим трудом, – что всегда отзывается на способе изложения мыслей, как, например, в этом рассказе. Что мне было делать? Продолжать труд отца? Поливать своим потом чужое добро, чтобы в конце концов пожать нищету? Перспектива печальная и далеко не привлекательная; но пока я над ней раздумывал, произошло одно обстоятельство, решившее мою судьбу. В Граттепанш как-то приехал родственник маркиза д'Эстреля, граф де Линуа, служивший капитаном в Ла-Ферском полку и пожелавший провести у маркиза двухмесячный отпуск. Для него устраивались большие празднества, облавы, охоты на кабанов и лисиц с гончими; на эти празднества съезжалась аристократия и собирались великосветские красавицы, не говоря уж о самой маркизе, которая была очень хороша собой. Для меня среди всего этого блеска существовал только один капитан де Линуа, державший себя просто и охотно разговаривавший с нами. Мне захотелось быть солдатом. Что же может быть лучше для здорового и сильного человека? К тому же при хорошем поведении, храбрости и некоторой доле счастья нет причин застрять в пути, если будешь бодро шагать вперед. Многие думают, что до 1789 года простой солдат, сын буржуа или крестьянина, никогда не мог быть офицером. Это ошибка: при наличии некоторой решительности и выдержки можно было без большого труда дослужиться до унтер-офицера; затем, пробыв в этом чине десять лет в мирное время или пять в военное, можно было получить эполетку, сделаться сержантом, из сержанта лейтенантом, из лейтенанта капитаном. Затем… затем, стоп! Дальше идти нельзя. Но ведь и это уже великолепно. Граф де Линуа во время облав несколько раз обращал внимание на мою силу и ловкость. |
