— Хрен его знает, смеяться или плакать… — глубокомысленно заметил Карл.

Юлия обворожительно подмигнула капитану, после чего тот немедленно зарделся и поспешил свалить в рубку.

Вояки устроились на носу, Карл, Юля и я с Микки по правому борту, левый заняли братки. Все группы показательно держались поодаль друг от друга, что еще раз убедило меня в том, что нас ничего хорошего впереди не ждет. Вашу же мать! Идти не слаженной группой в Питер… это… примерно как… вот даже слов подобрать не могу.

Звонко брякнула рында, заныли движки, посудина слегка дрогнула и начала отходить от стенки. Бугров коротко пошептался со своими сержантами, после чего бойцы Калуги заняли места за пулеметными установками. Судя по всему, в штатном расписании экипажа посудины стрелки не были предусмотрены.

Сразу после того, как лайба вырулила из гавани, в расстановке группировок произошла некоторая пертурбация, Зарипова подхватила свой рюкзак и демонстративно перешла к нам. Юлия и Микки встретили ее маневр, аки змеи, разве что не зашипели, но медичка нагло проигнорировала наших дам. Подстелила себе под накачанную попку каремат, сделала нам ручкой и невинным голоском сообщила.

— Привет! Мне с вами как-то спокойней. Печеньки кто-нибудь будет?

В ее руках появился большой бумажный пакет, одуряюще запахло корицей и сдобой.

Юлька и Микки переглянулись, а потом дружно протянули к микробиологине руки. Я облегченно выругался про себя. Скорее всего, проблема не решилась, а даже усугубилась, бабского жабогадюкинга не избежать, но конфликт отсрочился. А это уже замечательно. Тут не до долгосрочных прогнозов, день пережили и уже хорошо. Вот уже угораздило вляпаться…

Немного расслабившись, я положил себе на колени брезентовую сумку и открыл ее, выдернув кожаный язычок из скобы.

От щедрот своих Севастьянов выделил группе полный доступ к арсеналу. Военные загрузились до предела боезапасом, научники вообще проигнорировали халяву, разве что Бубенец зачем-то заграбастал себе АПБ. Братки из «спецконтингента» увешались стволами, как новогодняя елка игрушками. Карл выбрал себе какой-то кастомный ствол с оптикой, но, судя по всему, только из любви к «искусству», потому что со стрелковкой в их паре и так все нормально.

Ну а я свято помнил, что дополнительный ствол — это в первую очередь лишняя тяжесть. А лишняя тяжесть — это потеря мобильности. А потеря мобильности по нынешним временам, чревата смертью. Нет, я тоже балдею от оружия. На складе было много интересного, руки так и тянулись прихватизировать, но держался до последнего.

И все-таки не удержался.

Для начала набрел на ящик с боезапасом для гладкоствола и обнаружил в нем десяток пачек патронов итальянской фирмы «Clever» с сегментными пулями, предназначенными для военного использования. Маркировка на пожелтевшей от времени пачке прямо на это указывала. Не знаю, откуда они взялись в Городе, но у меня едва руки не задрожали. Снаряд в полете раскрывается на семь частей, соединенных кевларовой нитью. Что может быть лучше против зараженных? В общем, вес поклажи увеличился еще на пару килограмм.

Дальше я обнаружил заводские цинки с посконным советским пистолетным калибром девять на восемнадцать. Мало кто знает, что этот калибр отличается широким ассортиментом — поменьше, чем буржуинский «люгер», но есть из чего выбрать. Вот и мне случайно попались редчайшие патроны 9 СП7 гж с экспансивной пулей повышенного останавливающего действия. Как меня как-то уверяли, спецзаказ КГБ. Конечно, лет ним немало, но в хорошей-то упаковке протухнуть не должны.

Берем? Берем! Зачем? Да бог его знает. Время такое…

Ну а чуть позже я нашел, куда эти патроны применить.

Итак, советский пистолет-пулемет ОЦ-2, он же «Кипарис».