— Говоришь ты убедительно, но…

     — Все это правда!

     Брови девушки гневно сомкнулись. Безродный выскочка, как он смеет ее прерывать!

     — Но я не уверена, встанешь ли ты рядом, когда я призову своих подданных сбросить ярмо, болтающееся на шее отца!

     Она провела ногтями по шелку подушки, та издала тонкий зловещий свист.

     Гюристар ерзал, пытаясь сесть поудобнее, его пах ломило, там все напряглось. Не следует, нет, конечно не следует смотреть на Тамазрайши, но, небо, возможно ли на нее не смотреть?!

     — Да, — согласился он. — Да, разумеется. Ярмо… надо сбросить. Иначе нельзя.

     Мимо него неслышно проскользнула девчушка-рабыня. Поставив поднос с фруктами и медовым отваром перед своей госпожой, она поклонилась и, медленно пятясь, скрылась из глаз.

     — Твои рабы… гм… очень послушны.

     — Так лучше для них же. — Княжна наклонилась к подносу. — Можешь взять что пожелаешь, — многозначительно проворковала она.

     — Благодарю. — Гюристар выбрал персик — большой, спелый, с пушком, но тут же положил его на поднос и облизал пальцы. — Чуть позже, пожалуй.

     Тамазрайши вновь засмеялась, и смех ее в этот раз был грудным.

     — Ах, Судра Гюристар, ты ведь хочешь меня, а не персик? — Она провела рукой по изгибу бедра.

     Боль в паху бравого воина сделалась нестерпимой. Он подался вперед, что-то твердое и горячее коснулось его живота.

     — Тамазра… — Выдох заглох, ибо девушка приподняла одеяние, обнажая дивные розоватые складки, окаймленные мелкими завитками волос.

     «Это дочь раджи, — строго сказал себе Гюристар, — а ты начальник дворцовой стражи. Одно дело — заигрывать с ней, а то, что ты собираешься сейчас сотворить, — совершенно другое. И кроме того, ты обязан преследовать всех, кто осмелится посягнуть на нее». Но самого себя преследовать было глупо, да и руки его уже размотали пояс и теперь подбирались к чему-то пышному и похожему на огромный созревший плод. Он потянул этот плод на себя и упал на него, погружаясь в горячую бездну. Княжна глухо всхлипнула и издала мучительный стон, словно соприкоснувшись с чем-либо неприятным, потом с неожиданной силой задергала тазом, будто бы опасаясь, что любовник от нее ускользнет. Наслаждение воина было столь острым, что он не почувствовал, как ее ногти вонзились в его спину, раздирая и кожу, и шелк.

     — Гюристар, — пробормотала Тамазрайши, когда все закончилось, — это было божественно, да?

     — Да, — произнес он механически, собирая разбросанную одежду.

     — Ведь ты теперь полностью мой. Так ведь, Гюристар? — Ее явно пьянило сознание власти над зрелым мужчиной.