|
Алка, не выпендривайся, я тебя насквозь вижу. И перестань пить вино, я терпеть не могу, когда от женщины пахнет алкоголем. Бросай свой умный вид, снимай свою кружевную тряпочку и иди сюда. Аэлла отставила бокал с вином и легла рядом с ним. – Андрюшка, ну почему я все тебе прощаю, а? Никому не позволяю так с собой обращаться, как тебе. Никто не смеет называть меня Алкой. А ты, паразитская морда, смеешь! – Ты питаешь ко мне слабость, – усмехнулся он. – Впрочем, как и я к тебе. Ведь знаю, что ты кукла расфуфыренная, а все равно мне тебя жалко. – Тебе?! – Аэлла изобразила возмущение и набросилась на него с кулачками. – Меня?! Жалко?! Да как ты смеешь, несчастный инженеришко! Кто ты такой, чтобы меня жалеть? Она колотила его поверх одеяла, а Бегорский делал вид, что уворачивается. Эта сцена повторялась из раза в раз с различными вариациями: повод для нее бывал каждый раз новым, но результат – одним и тем же. Аэлла сердилась и била его, а он смеялся и просил пощады. – Не смей называть меня расфуфыренной куклой! Я – один из лучших в стране пластических хирургов, а ты – никто. Я – красивая и богатая свободная женщина, а ты… – А я некрасивый и небогатый инженер, но тоже, между прочим, свободный и тоже один из лучших в своем деле. Так что разница между нами невелика. – Я делаю тебе одолжение, позволяю приехать сюда и лечь в эту постель! – Я тоже делаю тебе одолжение, приезжаю и утешаю тебя, несчастную, и жалею, и ублажаю, когда больше некому это сделать. Все, Алка, кончай драться, ты мне последние волосенки повыдергаешь! – Сдаешься? – Сдаюсь. И в знак моего полного поражения пойди приготовь мне поесть. Аэлла покорно вставала и шла на кухню. Она умела вкусно готовить, но делала это крайне редко, предпочитая покупать готовую еду в кулинариях при дорогих ресторанах – доходы позволяли. У нее в холодильнике всегда были на выбор три-четыре салата и парочка мясных изделий. – Что тебе пожарить, куриные котлеты или ростбиф? – крикнула она из кухни. – Сосиски свари! – громко ответил Андрей. – У меня нет сосисок, – Аэлла заглянула в комнату. – Я их не покупаю. – Тогда сардельки. – Ты что, издеваешься? Она сдернула с него одеяло и швырнула на пол. – Я предлагаю тебе блюда из натурального мяса, а ты требуешь каких-то немыслимых поддельных продуктов. – Я прошу только того, к чему привык на свою зарплату инженера. И, между прочим, сосисками и сардельками питается вся страна. – Я – не вся страна! – Вот я и говорю: ты любишь, чтобы у тебя все было не такое, как у других. Простая ты, Алка, как три копейки, вся твоя сущность невооруженным глазом видна. В ней снова проснулась надменная красавица. – Я – не такая, как все, поэтому не требуй, чтобы у меня все было как у всех. – Да ничего я от тебя не требую! Нужна ты мне! – Он снова расхохотался. – Это ты от меня требуешь. – И чего же, интересно? – Чтобы я считался с тем, что ты не такая, как все. А я с этим считаться не намерен, потому что ты ничем особенным не выделяешься. Ну, ты красивая, но красивых много, а есть и получше тебя. Ну, ты достигла высот в своей профессии, так огромное количество людей достигло того же самого. Например, я. Или Томка Головина. Или ее муж. К тебе многомесячные очереди на операции, к ним – на прическу или на пошив. Так чем ты лучше? Брось мне халат, будь добра. – Ты что, собираешься в халате сесть за стол? – Ну не голым же. Конечно, в халате. – Сколько раз я говорила, что выходить к столу в халате – это дурной тон! В халате можно позволить себе выпить первую чашку кофе рано утром, но даже завтрак следует съедать прилично одетым. |
