Когда до крепости, совсем недавно возвращённой под российскую корону, осталось всего несколько вёрст, Бирон приказал отряду остановиться и собрал офицеров возле штабного шатра.

    – Я хочу, чтобы мы в город вошли как положено, при полном параде. Все должны видеть, что идёт армия, а не разношёрстный сброд, – сообщил подполковник.

    Солдатам велели привести мундиры в порядок, почистить коней. Казаки и калмыки тоже принялись наводить лоск. Бирон оставил вместо себя Гампфа и вместе со мной поскакал к Азову.

    Навстречу, предупреждённая выставленными дозорами и казачьими пикетами, выехала пёстрая кавалькада. В первых рядах всадников были фельдмаршал Миних, генерал-фельцейхместер принц Гессен-Гомбургский и командующий новой азовской флотилией адмирал Бредаль. На заднем плане красовались армейские и морские офицеры высокого ранга. Не обошлось и без иностранных посланников: я увидел характерные австрийские и прусские мундиры. Союзнички… Первые всё никак не соберутся выполнить договор, а вторые ищут выгоду и хотят загребать жар чужими руками.

    Бирон подскакал к Миниху, коротко отчеканил, что сводный гвардейский батальон вкупе с присоединившимися полками благополучно прибыл без особых происшествий.

    – Люди рвутся в бой. Мы готовы громить неприятеля. Фельдмаршал радостно улыбнулся, обнял Бирона и объявил:

    – Рад о том слышать! Нынче же отпишу государыне о вашем усердии, господин подполковник. Попрошу, чтобы представила вас к должной награде. Надеюсь, и в атаку поведёте столь же браво!

    – Не извольте сомневаться. Гвардейцы не подведут, – заверил Бирон.

    – Начнём же смотр! Я жду с нетерпением, – довольно сказал главнокомандующий.

    Тем временем показался сводный отряд, вытянувшийся в огромную колонну. Кавалеристы скакали по четыре в ряд, играли барабаны и флейты. Лихая мелодия была способна поднять даже покойника. Все, от солдата до офицера приосанились, расправили плечи. Затрепетали на ветру значки фурьеров. Не чувствовалось, что войска истощены долгим и трудным маршем. Первые ряды поравнялись с генеральской кавалькадой.

    – Преклонить знамёна, – крикнул премьер-майор Гампф, которому выпала чести вести батальон. С шелестом опустились до земли тяжёлые гвардейские знамёна.

    Такую почесть полагалось оказывать только государю. Никогда дотоле гвардия не преклоняла своих знамён ни одному из главнокомандующих русской армией, пусть даже в фельдмаршальском чине.

    Я невольно бросил взгляд на Бирона. Подполковник сидел в седле, закусив губу, но так ничего и не сказал. Возможно, Гампфа ожидает разнос, а может, и нет. Второе предположение, пожалуй, всего вернее. Похоже, Бирон и сам проникся торжественностью момента. (Примечание 3)

    – Троекратный виват фельдмаршалу Миниху! – снова закричал Гампф.

    – Виват! Виват! Виват! – трижды пронёсся по степи многоголосый рёв. Его подхватили выстроенные в парадное каре солдаты азовского гарнизона.

    – Виват!

    Кричали все, от рядовых до генералов. Кричал и я, подбрасывая вверх гренадерку. Был в этом не передаваемый словами экстаз, возбуждение, которое охватывает человека в редкие мгновения его жизни. Глаза фельдмаршала увлажнились, веки дрогнули.

    – Спасибо, братцы! – расчувствовавшись, произнёс он. – Спасибо!

    А я глядел на невообразимую мощь, входившего в Азов войска, и думал, что победа будет за нами.

    Мы сломаем хребет туркам, отвоюем хороший кусок в Европе и займём подобающее место.