— По квиринским канонам — имею, — сказала Ильгет уверенно, — в отсутствие священника, конечно. У нас миряне тоже могут крестить.

— Не знала, — произнесла Иволга озадаченно, и помолчав, добавила, — думала, придется до Квирина ждать.

— Чего? — не поняла Ильгет.

Иволга вздохнула.

— А ты не можешь и меня заодно окрестить?

— Господи! — произнесла пораженная Ильгет, — Иволга! Ты о чем?!

— Да ни о чем... сама понимаешь... решила я вступить в вашу компанию.

— Ой... подожди... — Ильгет отставила свою чашку, — это так неожиданно! Конечно, я все сделаю... и не надо всех дожидаться. Зачем им вообще знать, что ты не крещена?

— Да пусть знают, чего врать-то...

— Да, ты тоже права. Но все равно...

— Я могу и со всеми, Иль. Мне без разницы. Просто я подумала, чего дожидаться, когда еще на Квирин попадем... и доживем ли... знаешь, сагон жив, все может случиться.

— Да, ты права, конечно!

Ильгет помолчала.

— Иволга, а когда ты решила? Когда тот мальчик... выздоровел?

— Нет, раньше, — немедленно ответила Иволга, — с дэггером.

Она опустила голову и продолжала глухо.

— Я тогда уже все поняла. Думала ведь, что все, умрем... и вдруг меня как пробило — есть Он, есть! Любит нас. И потом вот эта мысль, что надо попробовать дэггера на себя переключить. И когда мне это удалось, я поклялась, что обязательно крещусь. Я не все у вас понимаю... Только я теперь знаю, что Он есть. А вот сейчас, знаешь, тебя слушаю, и вроде бы все уже можно принять.

Ильгет решила поторопиться с крещением. Хотя дел было очень много, ложиться приходилось за полночь, а вставать с рассветом — ежедневно она проводила очередное занятие по катехизации. Заставила учеников выучить (повторяя хором) несколько основных молитв — ей самой пришлось перевести молитвы на гэллани (впрочем, тут помогла Иволга, переводы были ее коньком). Наконец Ильгет сочла, что подготовки достаточно, по крайней мере, для того, чтобы принять крещение. Предупредила лишь, что занятия будут продолжаться.

Она решила крестить своих учеников в реке. По идее, можно использовать любую посуду и любую воду, но кто его знает... на Квирине освященная купель, святая вода, священник. А здесь что — корыта из-под воды, которой они омывали викотные язвы. Нет даже Святого Писания, благо, Ильгет помнила почти все Евангелия наизусть, и с помощью Иволги перевела их на гэллани. Лучше в реке, думала она, Богом созданные вода, лес, небо, пусть и не освященные — это все же лучше, чем затхлый дом и старые корыта.

Для женщин они сшили альвы из местного кружева, чтобы покрыть головы, все оделись в обычную беленную ткань, и как-то ранним ясным утром большой процессией двинулись к Агенору. Ильгет держала в руках крест, сколоченный Ганиксом, домохозяином из Мапы. Эннори следовал за ней шаг в шаг, глаза его неудержимо сияли.

Агенор был чист и нетороплив, и на галечном пляже все, у кого была обувь на ногах, разулись. Кроме женщин — у гэла считается невозможным для женщины обнажить ступни. Ильгет вошла в воду прямо в лыковых киппах, сразу отяжелевших и наполнившихся водой, подол коты тоже намок. Но это все мелочи. Глядя на учеников, собравшихся на берегу, Ильгет начала читать молитвы.

Она только приблизительно помнила текст обряда, и вчера просидела несколько часов, составляя его на гэллани из известных ей молитв и библейских изречений. Она решила совсем отказаться от вопросов крещаемому и прочих формальностей, просто хотелось, чтобы люди восприняли это как настоящий праздник.