И так оно и получилось. Синеватая, медленно текущая вода реки, склоненные ветви ив с трепещущими серебристыми листьями, сияющее, как купол храма, бездонное синее небо. Выточенный из дерева крест установлен на берегу. И еще, казалось Ильгет, лица всех гэла и Иволги наполнены сегодня каким-то сиянием, светом, радостью, какой на земле не бывает.

Ильгет назвала имя Иволги. Та медленно вошла в воду, и не просто наклонила голову, чтобы Ильгет было удобнее поливать, а прямо в воде встала на колени, полностью промочив свою одежду. Похоже, она этого и не замечала. Ильгет набрала воды полные горсти, визарское солнце сверкнуло в горстях, и струйка скользнула на склоненную светловолосую голову Иволги, терранки и бойца ДС.

Ильгет знала, что ей предстоит произнести всего лишь сокращенную формулу «необходимого крещения» — однако оно настолько же действительно, как и церковное, полноценное. Дрогнувшим голосом, стараясь говорить громче, Ильгет произнесла.

— Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Один за другим подходили гэла, и поливая чистой речной водой, Ильгет превращала их в христиан — первых на этой планете.

Ильгет вспомнила в молитве весь отряд ДС, работающий сейчас на Визаре, всех по именам, потом стала молиться за Питу, и за себя, она уже привыкла с этим обращаться к Пресвятой Деве, чтобы та молила Бога послать Ильгет любовь и разум, настоящую любовь к собственному мужу, и разум, чтобы вести себя с ним правильно. Эти молитвы она повторяла каждый день. Беспокоило ее, как сейчас живет Пита... не нашел ли себе еще кого-нибудь? Ильгет поспешно запретила себе думать об этом. Она верит в Питу, верит в то, что все будет хорошо, что он ждет ее.

Ильгет вспомнила свою мать и отца, которого не знала, и всех своих родственников, и родственников со стороны мужа, и всех своих друзей по Ярне. Как хорошо, когда есть возможность даже во время акции вот так спокойно помолиться.

Ильгет помянула и всех, кто был рядом с ней сейчас, и тэйфина Панторикса, о котором ходили самые разноречивые слухи, и князя, и всех горожан Агрены, и свою маленькую общину — в особенности ее и всех ее членов. И потом помолилась за погибших.

Она прочитала молитву Святому Духу, перекрестилась. Поднялась с колен и пошла в соседнюю комнату, где Иволга раскладывала лекарства для завтрашнего приема больных. Подруга обернулась к Ильгет.

— А, это ты... Рида спать уже легла.

— И нам бы пора, — Ильгет присела к столу.

— Завтра надо к Гэссу смотаться, я с ним поговорила, ему доставили уже весь наш заказ. Давай я сама съезжу?

— Хорошо, — согласилась Ильгет.

— Может, чайку еще выпьем? — Иволга присела рядом с ней. Ильгет кивнула и отправилась за кружками.

Чай на Визаре был чуть горьковатым и пряным, из местных луговых трав, и еще имел он странный, но приятный привкус глиняной посуды. Иволге этот привкус не нравился, и она упорно наливала себе чай в цилиндрическую пустую упаковку из-под виталина. Ильгет, наоборот, с удовольствием пила из визарской кружки. Закусывали лепешкой, суховатой, лежащей еще со вчерашнего вечера, размачивая ее в чае. Ильгет нравились такие посиделки вдвоем с Иволгой, только с ней, как будто снова на Квирине...

— Сегодня приходил из города еще один, шорник, — сказала она, — хочет тоже вроде бы креститься.

— Здорово, — сказала Иволга, — это уже будет всего пятнадцать человек, считая наших. Честно говоря, на такой эффект ДС вовсе не рассчитывала.

— Ну раз уж получилось, — улыбнулась Ильгет, — думаю, ругать нас не будут.

— Тебе надо подумать о том, кто тебя заменит на занятиях, — заметила Иволга, — когда мы улетим.