— Не ложись... Иволга, не сдавайся, слышишь? Я тебе сейчас чаю принесу. Иволга, ты же очень сильная. Ты даже дэггером смогла управлять.

Страшно было видеть, как мучается Иволга — которую все привыкли считать просто железной, старый, опытный боец, прошедший неисчислимые расстояния и огня, и воды, и медных труб — что ей, казалось бы, какие-то мысли, всего лишь мысли и представления, чувства, которые сейчас внушает сагон?

Психотронное оружие, впрочем, тоже валит с ног самых сильных. Необратимо, поэтому оно и запрещено на Квирине.

Ильгет побежала за чаем, положила сахар, из НЗ, на Визаре сахАйре не знали, но Иволге нужно сладкое. Вернулась к подруге. Иволга сидела и покачивалась из стороны в сторону, прижав ладони к вискам.

— Нет, — вдруг явственно сказала она, и еще раз, — нет.

— Миленькая, Иволга, ну что ты? Что с тобой? Вот, чаю попей...

Иволга резко протянула руку и ударила по кружке — вероятно, случайно. Половина чая расплескалась на пол. Ильгет села рядом, обняла Иволгу за плечи и поднесла кружку к ее губам.

— Иволга, ты слышишь меня? — она сделала несколько глотков. Значит, все не так безнадежно, — Иволга?

Никакого ответа.

— Не говори с ним, говори со мной, — Ильгет поставила кружку, — ну что с тобой? Маленькая, ты что? Ты же знаешь, что я люблю тебя. И муж твой любит тебя. И дети. Иволга, ну вспомни детей! Они же тебя ждут. Ты должна вернуться, ты обещала!

Ильгет ощутила нарастающую головную боль. Ничего, это мелочи. Какая же это боль, пустяки. Только все плывет вокруг.

«Сагон, заткнись», — мысленно сказала Ильгет и снова начала молиться.

Вдруг тело Иволги как-то обмякло, она стала валиться на Ильгет. Глаза ее были закрыты, в лице ни кровинки. Заснула... Ничего, на лавку, накрыть стеганым теплым одеялом. Ильгет встала на колени рядом со спящей Иволгой. Какой она проснется? Господи, помоги! Что все это значит? Выдержала ли она атаку? Или умрет во сне? Или сагон продолжает разрушать ее мозг?

К утру Ильгет, пошатываясь и не замечая этого, вышла в кухню. Под утро она все же заснула прямо на полу, и проспала, наверное, часа два. По внутреннему ощущению. Нехорошо это. Надо было не переставать молиться. Ведь это единственное, чем еще можно помочь Иволге.

Какой она проснется?

Возможно, что уже — эммендаром.

Проклятие Дозорной Службы — все мы умеем слышать невидимый и неслышимый мир, и доносятся до нас, увы, отнюдь не ангельские голоса.

Рида уже хлопотала, затапливала печку, чтобы приготовить завтрак. Ильгет села у стола, подперев голову руками.

— Ильгет, — в последнее время Рида и Эннори стали называть «проницательных» просто по имени, — что с вами? Вы так плохо выглядите...

— Ничего, Рида. Ничего, — Ильгет поколебалась, — не удивляйся, если Иволга станет вести себя... странно. Я справлюсь с этим.

Может быть, уже выйти на связь? Сообщить Гэссу, Дэцину? По крайней мере, посоветоваться — что делать, если Иволга... Но что они могут посоветовать?

Я не смогу ее убить, подумала Ильгет. Тошнит при одной мысли об этом.