Ильгет долго рассматривала корешки и наконец, решившись, потянула с полки Мэйлора. Книга распалась в ее руках, обнажив беспощадное:

Ночь кончена.

Луна мертва...

Ильгет поспешно захлопнула томик. Надо же... Постояла, унимая сердцебиение. Потом решительно раскрыла книгу снова. На этом самом месте — книга открывалась сама. Ильгет прочла стихотворение с начала до конца. Психоблокировка давно снята. Ничего страшного. Обычные стихи.

Ильгет сообразила, что пора возвращаться в столовую. Вернулась с книгой под мышкой. Усевшись со всеми за стол, украдкой пролистывала страницы, читая любимые строки. Родственники не обращали особого внимания — к странностям Ильгет привыкли давно.

В этот вечер в просторном гостиничном номере сексом занимались как-то особенно хорошо, у Ильгет даже вдруг возникла сумасшедшая идея, а не заведется ли от этого ребенок... маловероятно, конечно.

Свекровь поныла на тему дороговизны гостиницы и, «почему бы вам не пожить у меня, места ведь достаточно». Но Пита, к радости Ильгет, отклонил это предложение. Впрочем, на следующий день Ильгет одна выехала в Иннельс, Пита не захотел встречаться с ее мамой (оно и к лучшему).

Ильгет с удовольствием поехала бы поездом — вдохнуть железнодорожный запах, всмотреться в лица лонгинцев — но обилие чемоданов заставило ее купить билет на новый вид транспорта, курсирующий между городами гравитационный аэробус. Она и на Квирине несколько раз летала аэробусом, так что ничего особенного в этом полете не было.

Ильгет с искренней радостью обняла маму. Поздоровалась с ее новым мужем, Кейном — они и в прошлый раз встречались. Долго ахали, рассматривая подарки. Ильгет сразу же начала давать инструкции, как все это применять, устанавливать. Пили чай. Присутствие Кейна немного стесняло Ильгет, но может быть, это было даже и к лучшему. А вдруг маме пришло бы в голову ее расспросить подробно... Но она не спрашивала ничего. О себе сказала, что вышла на пенсию, иногда занимается с учениками, готовит к экзаменам — но это Ильгет знала из писем. Теплое чувство охватило ее — кажется, мама перестала ее осуждать. Наконец-то. Видимо, убедилась, что дочь «устроена», раз привозит такие подарки. Да и говорит, что служит где-то, хотя и странное, конечно, это для женщины занятие, военная служба, но ведь это же Ильгет, с нее станется...

— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?

— Да... но так ничего и не получилось.

— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.

— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.

Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.

В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.

Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?

Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.