– Оливер…

– Тебе приятны эти ощущения?

– Да. Да.

– Тогда все идет как надо. – Или вскоре пойдет.

– Я вся мокрая, Оливер. Почему?

Неистово вздыбившаяся плоть чуть не лишила Оливера самообладания.

– Так и должно быть, – выдохнул он. – Это облегчит нам путь.

– Тогда иди ко мне и воспользуйся этим.

– Тише, – умоляюще произнес он. Он не должен был этого делать, но теперь уже не мог. Его защита рушилась. – Лили, ох, Лили.

Его штаны уже давно едва сдерживали напор, сводя его с ума. Он рывком сдернул их с себя и, не в силах больше сдерживаться, погрузился в ее гладкую плоть.

Ее крик отозвался у него в голове далеким эхом, и темнота и тепло обрушились на него. Его тело следовало своему собственному ритму. Он воспринимал ее как что-то мягкое, нежное, податливое, предназначенное для хранения всего мужского в нем. Оливер наслаждался полнотой своего обладания этой женщиной.

– Оливер! – простонала она.

Он открыл глаза, но был бессилен остановить ритмические движения своего тела внутри нее. Пот жег ему глаза. Он жадно хватал воздух.

Рот Лили скривился в гримасе. Она стиснула своими сильными тонкими пальцами его плечи, и он почувствовал ее ответное движение, напором на напор. Сдавленный крик клокотал в ее горле.

Когда его семя выплеснулось, когда произошла разрядка, которая, казалось, расколола его тело, разорвала его, породив в нем желание, чтобы это состояние длилось вечно, он обхватил и прижал ее к груди, а она обвила руками его шею и стала быстрыми, жалящими поцелуями покрывать его лицо.

Он почувствовал ее судороги. А он был так слаб, что ему хотелось упасть на нее и умолять остановиться, и в то же время умолять не останавливаться.

Буря улеглась.

Они стояли в обнимку, прерывисто выдыхая слова, которые не требовали понимания. Обретя способность двигаться, Оливер поднял Лили. Все еще оставаясь внутри нее, он закинул ее ноги себе на бедра и пошел вместе с ней к зачехленному дивану.

Он повалился, повернувшись так, чтобы она была сверху него.

– Я и не знала, – прерывисто произнесла Лили. – Я даже предположить не могла, каково это. Я… Быть с тобой, быть частью тебя – это истинное блаженство.

Оливер прижал ее лицо к своей груди и откинул спутанные волосы с ее лба.

– Ты – мое дыхание, моя кровь, моя плоть, Лили. Ты – ветер в моих волосах, песня в ушах, поэма в моем сердце. Ты – солнце на моей коже. Ты – звезда на небе моей мечты. Ты – моя жизнь и моя единственная любовь.

Не один час прошел, прежде чем они наконец оделись. Лили снова и снова смотрела на лицо Оливера в поисках разгадки того таинства, которое он открыл ей, тайны, которую она обрела с ним.

Она найдет удобный случай, чтобы спросить его об этом, но не сейчас.

– Позволь мне, – сказал он, глядя, как она возится с застежками на своем платье. И он своими ловкими, прекрасными пальцами быстро завязал все тесемки, застегнул пуговицы, завязал банты. Его брови сосредоточенно сошлись на переносице, и, лишь почувствовав на своем лице ее взгляд, он поднял на нее глаза.

– Спасибо, – сказала она. – Я очень безнравственная женщина?

Он приподнял бровь.

– Безнравственная?

– Оливер, ты переполняешь меня. Не существует ничего, что я не смогла бы сделать вместе с тобой. И мне доставляет удовольствие делать это! – Она захихикала, прикрыв рот рукой, ощущая себя юной и изумительно глупой. – По-твоему, я безнравственная особа, да?

– Ты, моя девочка, восхитительная особа.