Она недоверчиво нахмурилась:

– Не может быть, чтобы я тебя испугала.

Как мало она знала.

– Ну… Ты испытываешь мои возможности своим деятельным любопытством. Разве это хорошо?

– Если это означает, что ты не отвергаешь таких возможностей, это очень хорошо.

– Боже правый, что бы подумала о твоем поведении ее королевское величество?

Она улыбалась, улыбалась с искренним восхищением, какого прежде он никогда еще не видел на ее лице. Аргумент, рассеивающий все его сомнения. Ее глаза сияли, и маленькая ямочка появилась на правой щеке. Черная коса растрепалась, и волосы в беспорядке падали ей на плечи.

– Тебя не беспокоит мысль о нашей королеве?

– Меня ни капли не волнует, что может подумать королева. Меня волнует другое. Я чувствую себя совсем не так, как обычно. Если это грех, значит, я грешница. Теперь я знаю, что грешники получают самое большое в мире наслаждение. Я не верю лжи. Я уже говорила тебе. Поэтому я не могу скрывать от тебя, что твоя кожа, прикосновение к ней вызывают у меня трепет в тех местах… в тех местах, которые, я знаю, не должна называть.

– Да что ты говоришь! – Будет лучше, если ему удастся перейти на веселый тон. Безопаснее. – А ты не устала, Лили?

– Никогда в жизни я не уставала меньше, чем сейчас. И знаешь, одно из этих мест – здесь. – Она указала на свой живот. – Но это переходит и в другие места.

– В самом деле?

– Ты… Ну конечно же, нет.

– Что – я?

– Ну… Ты нигде не испытываешь какие-нибудь необычные ощущения?

О боги!

– Да. Думаю, необычные – это подходящее определение.

– Дотронься до меня рукой. Там, где я показала. Я уверена, ты что-то почувствуешь.

– О, я тоже уверен, что почувствую. Я просто тебе поверю.

– Но… Оливер, я хочу, чтобы ты это сделал.

Он напомнил себе о сдержанности. Сдержанности и умеренности во всем. Она попросила его дотронуться до нее. Он приложил руку к ее плоскому животу.

И почувствовал, что у нее перехватило дыхание.

И еще он почувствовал потребность освободиться от своих тесных штанов.

– И здесь, – сказала она, поднимая его руку. – Ты чувствуешь здесь огонь, чувствуешь, как он усиливается? – Дрожащими пальцами она прижала его руку к своей груди и задержала ее там.

– Лили…

– Что ты чувствуешь?

– Отчаяние.

В тот же миг она отстранилась, но он притянул ее к себе и распахнул ее пеньюар. Он обхватил сквозь тонкую рубашку обе ее груди и почувствовал, как они напряглись под его ладонями. Он наполовину развязал, наполовину оборвал тесемки, скреплявшие рубашку, и широко распахнул ее.

У нее вырвался вздох, но она не опустила глаз. Она смотрела ему в лицо, будто ожидая упрека.

Оливер улыбнулся ей, наклонился и поцеловал ее в лоб долгим поцелуем. Ему нужно быть с ней очень осторожным.

– Твое тело мне так нравится, что я и объяснить не могу. То, что происходит сейчас в моем мозгу и моем теле, даже я не могу описать. Кое-что я могу показать тебе, но ты не сможешь узнать, что я чувствую. Ты должна мне поверить, что ты приносишь мне большое удовольствие.

Оливер Ворс, ведь ты же порядочный человек. Признайся же наконец, что тебе приятно присутствие этой девушки.

Он устал воевать с самим собой, ему захотелось прекратить эту войну.

– Ну тогда покажи.

Он застыл от испуга. Губы его все еще прижимались к ее лбу, а руки нежно сжимали груди. Ему так хотелось их поцеловать.