Было приятно погрузиться в его стиль жизни… в его жизнь. Было так легко забыть, что он ее нанял, чтобы она родила ему ребенка. Было просто закрыть глаза и представить будущее вместе с ним.

Она влюбилась в него. И теперь она несла наказание.

Быть далеко от него в то время, как всем своим существом она хотела быть с ним. Сидеть прямо и неподвижно на краю кушетки в то время, как ей хотелось улыбнуться и крепко обнять его, чтобы он смог услышать, как бьется сердце их ребенка.

Ее уже не смущало, что Берк находился в кабинете во время осмотра. Она привыкла к тому, что он рядом, пока доктор Кокс взвешивает и измеряет ее. И было бы глупо нервничать в его присутствии после того, как они делали вещи куда более интимные.

Врач сообщил, насколько увеличился живот, и сделал записи в ее медицинской карте. Подкатив свой стул поближе к кушетке, он взял баночку с гелем для сонограммы и нанес ей на живот.

Шеннон непроизвольно вдохнула, а по коже побежали мурашки. Неожиданно над ней возникло лицо Берка, и его длинные сильные пальцы сцепились с ее пальцами. Их глаза встретились, и она поняла: он подумал, что доктор сделал ей больно.

Что-то теплое загорелось в ее сердце.

На самом деле ничего не изменилось. Он не любил ее так, как любила его она. Значит, они не могут быть вместе. Но она знала, что теперь всегда будет чувствовать боль от потери.

– Холодно, – произнесла Шеннон, извиняясь, посылая ему дрожащую улыбку.

– Простите, – сказал доктор и равномерно размазал гель по ее животу. Он водил по нему ультразвуковым прибором, а затем повернул монитор так, чтобы им было лучше видно.

– Вы уже решили, хотите ли знать пол ребенка до рождения?

Шеннон не хотела. Она часто думала, что если будет когда-нибудь беременна, то не станет узнавать пол ребенка, чтобы это был сюрприз. Но на этот раз решение принимала не она одна. Вернее, это вообще было не ее решение.

Повернув голову, она встретилась взглядом с Берком.

– Это зависит от тебя, это же твой ребенок.

– Это наш ребенок, – твердо сказал он, а его пальцы обхватили ее. – Я бы предпочел, чтобы это было сюрпризом, но если ты хочешь знать, то я буду рад.

Ей было нелегко. Она не хотела, чтобы он был таким милым. Она не хотела, чтобы он говорил «наш ребенок», потому что в конце концов ей придется отказаться от них обоих.

Шеннон не ответила, и он повернулся к доктору.

– Я думаю, мы подождем. Но мы хотим знать, здоров ли он – или она – и все ли пальчики у него на месте.

Доктор Кокс вежливо улыбнулся. Если он и заметил что-то странное в поведении Шеннон и Берка, то не подал виду.

Он медленно водил прибором по ее животу, показывая слабую тень плода на мониторе. Пока рано, чтобы увидеть мелкие части тела ребенка, сказал им врач, но через несколько месяцев он уже сможет посчитать пальчики на руках и ногах. А пока они могут увидеть головку, ноги и руки. Руки малыша были сложены так, будто он сосал палец.

Шеннон почувствовала, как комок подступает к ее горлу. Она смотрела на своего ребенка.

Растянутое черно-белое изображение. Он был такой маленький, спал в ее утробе, словно в люльке, полагаясь на нее во всем. Она почувствует, как он растет, почувствует легкие толчки, когда он будет поворачиваться и пинаться у нее в животе. Но до сегодняшнего дня она не задумывалась о том, как он выглядит и что он будет оказывать такое влияние на ее эмоциональное состояние.

– Ты только посмотри, – выдохнул Берк с благоговением.