Гриффин и Эймос, наученные неудачным опытом Джордана, благополучно перебрались через опасный поток и теперь деловито суетились рядом.

– Ничего страшного, – бодрился Джордан. – Останавливаться я не собираюсь. Идемте.

Вскоре все четверо были уже в том зале, о котором говорила Жоли. Сквозь пролом в высоком – никак не меньше двух сотен футов – потолке действительно пробивались солнечные лучи, заливая подземный зал мягким светом. Пылинки танцевали в солнечных лучах, поднимаясь кверху, словно кадильный дым.

– Слава Богу, я уж было думал, что мне никогда не суждено увидеть солнечный свет! – радостно произнес Гриффин. – Не пора ли вылезать отсюда, ребята?

– В чем дело, приятель? Ты решил, что тебе уже достаточно тех богатств, что ты нахватал?! – удивленно воскликнул Эймос.

– Нет, просто пребывание здесь уже начало действовать мне на нервы. А выхода, – паренек огляделся вокруг, – я пока что-то не вижу!

– Отсюда отходит много коридоров, – напомнила Жоли. – Но я не знаю, какой из них ведет наверх.

– Эх ты! – Джордан почесал затылок. – Хочешь сказать, что нам еще придется долго плутать здесь, Жоли?

– Ты что же, не доверяешь мне? – с вызовом спросила Жоли и уперла руки в бока. – В таком случае ищи выход сам!

– Я этого не говорил, shitsine. Я хотел сказать… – попытался сгладить свою неловкость Джордан.

– Не важно, что ты хотел сказать, – перебила его девушка. – Я тоже устала и хотела бы скорее выбраться отсюда. Хочешь оставаться здесь, искать еще какое-нибудь золото – твое право, я же хочу одного – снова дышать свежим воздухом, снова увидеть sha.

– Я тоже, – поддержал ее Эймос, – не прочь бы снова увидать солнечный свет!

– Пусть Жоли ведет нас, – вставил свое слово Гриффин. – До сих пор ей это, кажется, неплохо удавалось!

Жоли снова возглавила группу, чувствуя себя при этом самим падре Ла Рю – старым священником, о котором она в детстве слышала столько легенд. В свое время этот маленький человечек с длинной белой бородой привел ее предков туда, где они могли не только жить, не боясь никаких опасностей, но и процветать. Вспомнила она и другого священника – старичка миссионера, который часто наведывался в их деревню. Он не раз говорил ее ровесникам – тогда еще детям, – что когда-нибудь им предстоит взять на себя ответственность за других людей, что нужно готовить себя к этому… Разумеется – Жоли понимала это и тогда, – не все в речах старика было искренним – он все-таки работал на белых, внушал индейцам почтение и покорность к белым властям. Но кое-какие жизненные уроки из его речей Жоли все-таки извлекла. И вот теперь впервые по-настоящему почувствовала ответственность за других людей.

Жоли вела мужчин по бесконечным лабиринтам коридоров, стены которых от старости и сырости были покрыты толстым слоем мха. С каждым шагом, с каждой минутой она все более укреплялась в мысли о том, что предприятие, затеянное Джорданом и Эймосом, с самого начала не сулило ничего хорошего. Горы Сан-Андрес были dzildighine— священными горами Уссена. А кто сказал, что Уссен и бог бледнолицых не один и тот же бог?

Жоли вспомнила, как Даклуджи, сын вождя Хью, однажды говорил, что боги гневаются, когда на их земле роют шахты. Они трясут своими могучими плечами, и тогда земля проглатывает целые города, а реки меняют свои русла.

Даклуджи имел в виду niigudiyeena— землетрясение, – случившееся три года назад, в 1880 году.