– Сдается мне, ребята, – Джордан окинул взглядом племянника и негра, – вы просто втрескались по уши в эту девчонку!

Не дожидаясь ответа, он вышел из конюшни. Повисла долгая напряженная пауза.

– Я думаю, – произнес наконец Гриффин, – он направился в салун. Идем к нему, Эймос! А ты, Жоли, что собираешься делать? Может быть, снимешь пока себе комнату, поспишь немного?

Жоли посмотрела на то место, где минуту назад стоял Джордан, затем перевела взгляд на щуплого белокурого подростка, дружелюбно смотревшего на нее… Она знала, что и Гриффин и Эймос искренне симпатизируют ей, но за свое счастье женщина должна бороться сама…

– Я иду с вами в салун, – решительно заявила она. Гриффин провел рукой по волосам и смущенно спросил:

– Ты уверена?

Жоли резко вскинула голову:

– 'Аи — то есть да. Жордан сам не знает, чего хочет, но я-то знаю…

Эймос и Гриффин недоуменно посмотрели на девушку.

– У вас не найдется немного денег? – спросила она, не обращая внимания на их замешательство.

Гриффин протянул ей несколько монет.

– Спасибо, Гриффин, думаю, этого достаточно. Я схожу куплю кое-что, а потом присоединюсь к вам. Где вас искать?

Эймос, хотя и неохотно, объяснил Жоли, где находится салун.

Зажав монеты в кулаке, она с важным видом прошествовала мимо мужчин, покачивая бедрами – точь-в-точь как Хейли.

– Не знаю, приятель, что она задумала, – проговорил Эймос, обращаясь к Гриффину, – но, в конце концов, это не наше дело.

Жоли вышла из конюшни, довольно улыбаясь. Пожалуй, эта Хейли в чем-то и права – чтобы завоевать сердце мужчины, для начала нужно смыть с себя грязь и пот и облачиться во что-нибудь поприличнее, чем кургузое платье из оленьей кожи и мужские штаны.

Сорвав с головы обрывок материи, которым накануне перевязала волосы, девушка без сожаления бросила его в грязь. Ноги Жоли были босы и грязны, штанины из грубой, жесткой ткани терлись друг о друга, издавая громкий шум при ходьбе. Все, что ей нужно, – это нормальное женское платье. Тогда Джордан наконец посмотрит на нее другими глазами.

А Джордан думал о Жоли и все время задавал себе один и тот же вопрос: почему эта малолетка так бесит его? Почему все, что бы она ни сказала, он воспринимает в штыки?

Он шагал в местную цирюльню – неприлично все-таки появиться за столом небритым и пропахшим потом и лошадьми. Да и подстричься бы не мешало, слишком уж он зарос…

Через полчаса Джордан уже сидел в деревянной бадье с горячей водой, с наслаждением вдыхая запах мыла. Как же все-таки приятно смыть с себя многодневную дорожную грязь! Рядом на гвозде висела чистая, новая одежда. Пора бы уже сменить на что-нибудь эти старые армейские штаны, каждая складка которых словно хранит в себе массу воспоминаний – не всегда приятных, а порой и таких, что лучше бы и не вспоминать…

Джордан закрыл глаза – и перед его мысленным взором снова возникла каменистая равнина, усеянная телами в голубых мундирах. Большинство из погибших там парней были ненамного старше Гриффина… Джордан был их командиром, а значит, нес за них ответственность. Он должен был тогда сделать что-нибудь, чтобы их уберечь! Прошло уже три года, а чувство вины гложет его до сих пор. Наверное, эта боль будет сидеть занозой в его сердце всю жизнь.

Джордан тяжело вздохнул, разогнав мыльную пену на поверхности воды. Три года уже прошло, а ночные кошмары по-прежнему мучают его – а теперь вот к этим кошмарам прибавилась еще и полусумасшедшая малолетняя полукровка… Всю прошлую ночь перед ним, словно наяву, маячило смуглое скуластое лицо с невинно-бесстыдной улыбкой и огромными зелеными глазами.