– Вы всегда так откровенны с женщинами? – спросила она, поигрывая дорогим веером.

– Право, не знаю, что и ответить… – растерялся он. – Я сегодня впервые здесь… Да ещё в выигрыше… Признаться, я растерян… И наше знакомство столь неожиданно… Я слышал о вас от своих друзей, они часто здесь бывают. Но не предполагал, что вот так буду разговаривать с вами… Простите меня, сударыня, я говорю бессвязно и сбивчиво…

Сильвия милостиво улыбнулась.

– Отнюдь, сударь. Мне приятно говорить с вами. А кто ваши друзья? Возможно, я знакома с ними лично…

– Сергей Калитин…. – начал Дмитрий перечислять имена своих друзей.

– Ах, Калитин! – внезапно перебила его мадам Либуш. – Он любит сорить деньгами, я это заметила. Мои девочки от него в восторге.

– Да, сударыня, это он. Я бы тоже с удовольствием потратил то, что выиграл… Увы, у меня нет состоятельных родителей, и потому надо пользоваться случаем, покуда есть деньги.

Чем больше Сильвия смотрела на Дмитрия, тем больше она понимала, что перед ней именно тот человек, который ей нужен для воплощения замыслов. Сильвия почувствовала, что перед ней – весьма незаурядная личность…

Утомлённый бурным весельем и бесконечным покером, Григорий Шаховской вернулся в семейное гнездо. После того, как граф принял ванную, смыл с себя следы губной помады, облачился в домашний халат и мягкие туфли, он, наконец, изволил поинтересоваться самочувствием супруги.

С удивлением он узнал, что с Натальей Васильевной случилось несчастье. Григорий в порыве чувств вбежал в спальню жены, но на туалетном столике его ожидала короткая записка:

«Более не могу так жить. Ты равнодушен и жесток… Прощай».

Он в сердцах скомкал записку.

– Наверняка к папеньке своему отправилась, толстомордому купчине! Теперь на поклон к нему придётся идти… – в отчаянье подумал Григорий, вспомнив про свои многочисленные карточные долги. А ведь он промотал почти всё приданое Натальи, и это его беспокоило более, нежели потеря ребёнка. Его тесть хоть и был купцом первой гильдии, но управлял весьма солидным состоянием. А он, обладатель графского титула, увы, не мог похвастаться и малой толикой купеческого богатства.

Многие завсегдатаи салона добивались расположения Сильвии, а некоторые, например Эйлер Павел Христофорович, несмотря на свой чин и службу, питал и к очаровательной иностранке особую привязанность. Она пользовалась этим обстоятельством, опустошая портмоне полковника. Взамен Эйлер наслаждался роскошным телом Сильвии, и в случае необходимости умел замять неприятности, порой происходившие в её салоне. Словом, ушлая и расторопная хозяйка умела извлекать из своих любовных связей максимальную пользу.

Дмитрий же был её прихотью, по крайней мере, так казалось завсегдатаям салона. Молодой человек не мог дать ей ни денег, ни поддержки в московском обществе, лишь свою любовь и преданность. И этого Сильвии было достаточно.

Ночью в объятиях Дмитрия Сильвия искусно изображала страсть, ведь это было её ремеслом.

Домой Дмитрий пришёл только под утро. Служанка, встретившая его в прихожей, вытирала слёзы замусоленным фартуком, а затем смачно в него высморкалась.

– Фрося, что стряслось? – заволновался изрядно подгулявший Дмитрий.

– Ох, Дмитрий Сергеевич… Беда-а-а… Беда у нас… – слёзно протянула прислуга.

Дмитрий не на шутку испугался, щёгольская тросточка выскользнула у него из рук. Он быстро снял шляпу, небрежно отбросив её на комод.

– Что с матушкой?.. – и, не дождавшись ответа от бестолковой Фроськи, бросился в комнату Аграфены Ивановны.